– Меня считают непобедимым. Эта слава не раз парализовала врага в начале сражения и спасла тысячи жизней. Ариобарзан должен быть разбит!.. Немедленно!.. Мы обязаны срочно искупить позор, который испытали возле Персидских ворот. Приведите пленных…

Царь первым задал вопрос вошедшим пленным:

– Нельзя ли обойти узкий горный проход и выйти персам в тыл?

– Нет.

– Почему? – в упор глядя в глаза допрашиваемому, сурово спросил царь.

– Горы слева и справа от тропы покрыты густыми лесами и сейчас занесены снегом и совершенно непроходимы для вооруженных воинов в тяжелых доспехах.

Александр метался по шатру в поисках решения. И, как при Гранике, жизнь и доброе имя царя спас Клит. Он привел в царский шатер простого пастуха, который пас в этих местах своих коз. Пастух свободно владел греческим, так как был греком из Ликии и юношей попал в персидский плен.

– Есть очень хорошая тропа, – сообщил он. – Она известна только мне.

Парменион в сердцах воскликнул:

– Можно ли ему верить?!

– Необходимо! – грубо оборвал старейшего военачальника царь.

Александр, не раздумывая, решился на эту самую опасную экспедицию в своей жизни.

Кратер со своей фалангой, частью стрелков и конницы остался в лагере со строжайшим приказом при помощи сторожевых огней скрыть от неприятеля разделение армии. Кроме того, ему было приказано с первыми сигналами македонских труб по ту сторону стены приступить к штурму.

Сам царь с несколькими фалангами, с гипаспистами, стрелками и конницей под предводительством Филоты выступил ночью и перешел через горы опасными тропами по глубокому снегу.

К утру позади уже были преодоленные с трудом высокие горы. В случае неудачи возвращение было невозможно!

Впереди простиралась равнина, через которую вела дорога в Персеполь.

После небольшого отдыха Александр разделил свое войско. Аминте и Филоте с их отрядами он приказал спуститься в равнину и соорудить мосты через Аракс, чтобы преградить персам отступление к Персеполю, если они будут побеждены.

Сам Александр с частью армии двинулся к проходу. Передвижение армии по покрывающему горы лесу было значительно затруднено сильной снежной бурей и темнотою ночи. Перед рассветом скрываемые снежной круговертью македонцы приблизились к форпостам персов. Они были перебиты. Не удалось спастись и второй линии персов.

В персидском лагере не подозревали, что происходило совсем рядом. Персы спокойно отдыхали в своих шатрах в полном убеждении, что снежная буря сделает нападение неприятеля, находящегося внизу, перед горами, невозможным.

Македонская армия со всех сторон стекалась к персидскому лагерю.

Александр обратился к воинам, как бывало перед каждой битвой, напомнил о заступничестве богов, которые и на этот раз помогли армии, послав снежную бурю.

– Сражайтесь каждый так, чтобы победа почувствовала, что принадлежит только вам! Радость ждет тех, кто останется жив, и слава – тех, кто погибнет! Боги за нас! С нами Зевс и победа!

Македонские воины бросились вперед на штурм. Слова полководца вдохновили всех. Это было словно последний круг на дистанции, когда окрыляет Ника, богиня победы. Они сражались слаженно, плечо к плечу, чувствуя, как рассыпается вражеский строй. Уже скоро стало ясно, что если кто-то из персов еще держится стойко – это только потому, что терять им нечего.

Бегущие в панике персы бросались на мечи македонян, многие кидались в пропасти с отвесных обрывов. Все было потеряно!

Ариобарзан с несколькими всадниками бежал в горы, по потайным дорогам в Мидию, к своему царю Дарию III Кодоману.

Таида и Иола сидели в повозке и напряженно ожидали известий об исходе сражения в горах.

Иола вспоминала последнее прощание с Неархом.

«Не думай, что мы не встретимся снова. Обещаю, что тебе не придется долго ждать».

«Надеюсь, ведь я не могу жить без тебя».

«Иола, у меня никогда не было такой возлюбленной, как ты».

«Но у тебя их было так много!»

«У меня была только ты. Я скоро разыщу тебя, где бы ты ни была».

Таида, взглянув на Иолу, поняла, что та думает о Неархе, и невольно вспомнила, как флотоводец ворвался в ее дом в Вавилоне.

Иола бросилась к нему, затем остановилась. Несколько секунд они стояли неподвижно. Иола пыталась что-то произнести, но словно утратила дар речи.

Наконец Неарх и Иола заключили друг друга в объятия.

Они смотрели друг на друга, смеясь и плача, ощупывая руки, плечи и лица, как будто желая убедиться, что они состоят из плоти и крови.

«Вот это любовь!» – думала Таида. Любовь, которая является для тех, кто ее испытывает, голодом и жаждой, самым важным в жизни. Для Неарха не существовало никого, кроме Иолы, а для нее – никого, кроме Неарха.

Неарх снова и снова повторял ее имя:

«Иола… Иола…»

«Мой Неарх!.. – откликнулась она. – Я думала о тебе каждый день… Я ждала тебя каждую ночь…»

«Со мной в море столько произошло…»

«Здесь тоже происходило немало…»

«Нам нужно так много рассказать друг другу».

Эти двое не видели никого, кроме друг друга. Таида стояла в стороне и смотрела на них.

Таида вспомнила последнюю ночь, проведенную с Александрам по дороге из Вавилона в Сузы. Нет, это не была любовь. Это было преклонение перед силой, исходящей от Александра и подчиняющей всех, кто встречался ему на пути.

А Птолемей? Да, она по-своему дорожит Птолемеем, но что-то постоянно настораживало ее в его чувствах. Она невольно подумала, что в ненависти Птолемей может быть так же неистов, как в любви, и, вспоминая, как горячо он обнимал ее, она представляла его с такой же страстью отвергающего ее.

Снегопад все усиливался и усиливался.

Сейчас Таида желала им победы. Ведь цель, к которой она стремилась, была совсем близко и зависела от мужества людей, которые были ей дороги.

По-прежнему, в отличие от Александра, который считал персов людьми воспитанными и культурными, Таида видела в них кровожадных, жестоких варваров. И Александр по дороге в Сузы убедился в этом, встретив искалеченных греков, попавших к персам в плен. Среди калек много было ослепленных, без рук, без ног…

Воспоминание об этой встрече заставило гетеру уже в который раз содрогнуться, и желание отомстить персам как можно скорее овладело всем ее существом.

Под завывание пурги Таида задремала. И вдруг услышала громкий голос Лисиппа:

– Победа!.. Дорога на Персеполь свободна.

Гетеры одновременно выпрыгнули из повозки и оказались в крепких объятиях скульптора.