Мы греемся в тишине, глядя на пенящиеся волны, которые неуклонно катятся к берегу, а затем уходят прочь, оттягиваясь назад. Они приходят слоями, тихо ревут и грохочут, пока солнце медленно и неторопливо поднимается.

Закрывая на секунду глаза, я вдыхаю соленый воздух и наслаждаюсь мягким ворчанием моего сына, пока он черпает песок, Лолой, хвалящей его за то, как много ему удалось добыть, и волнами, которые качаются взад и вперед.

Моя жизнь всегда была стремительной, и так будет всегда, но находясь здесь с ними, мне кажется, что она замедляется. Хаос в моей жизни прекращается, позволяя наверстать упущенное и оценить каждую секунду, которую я провожу с ними.

Когда открываю глаза и смотрю на людей, которые стали для меня всем, моей семьей, я понимаю, что они — все, что мне нужно.

Осознание поселяется глубоко внутри меня и сбивает с толку.

Как мы можем прожить всю свою жизнь и упустить шанс встретить лучших людей в мире? Мысль о том, что я никогда не встречусь с Лолой и никогда не увижу Феникса, раздражает больше, чем моя травма.

Эта мысль тревожит меня, потому что я не хочу быть там, где нет их.

— Что? — улыбается Лола.

Кто-то однажды сказал:

— Когда ты знаешь, ты знаешь.

Я всегда думал, что это нереально и банально, потому что откуда знать? Как это можно почувствовать? Это не то, что постоянно крутится у меня в голове, но в крайне редких случаях я задумывался об этом.

И сегодня на эти редкие вопросы получены ответы, потому что я знаю.

— Я…

Тревога, охватившая меня раньше, не идет ни в какое сравнение с невыносимым биением сердца или с тем, как мысли вращаются вокруг девушки, сидящей рядом со мной. Я должен что-то сказать, но струсил и решил не делать этого, по крайней мере, на данный момент.

— Я хочу, чтобы ты открыла свой подарок.

Я протягиваю его, ненавидя то, что ладони стали потными и трясущимися. Почему, черт возьми, я так нервничаю?

— Тебе действительно не следовало этого делать.

Она застенчиво улыбается и вытаскивает из подарочного пакета коробку, обернутую темно-зеленой упаковочной бумагой с золотыми снежинками.

— Мне очень хотелось. Пришло время обновления.

Брови Лолы поднимаются, между ними образуется глубокая складка, на ее лице появляется растерянность.

— Обновление для… — ее глаза увеличиваются в три раза, а губы приоткрываются, когда она отрывает оберточную бумагу. — iPad?

— Прежде чем ты начнешь спорить со мной и решишь, что не можешь принять это, потому что тебе нравится быть упрямой и драться со мной, — пристально смотрю на нее, прежде чем она успевает что-то сказать. — Ты такая занятая девушка, и я подумал, что должно быть что-то надежное, что-то, что Феникс не сможет разорвать.

— Это слишком. Я не могу этого вынести, — мягко говорит она.

— Но ты это сделаешь.

Я хватаю сумку с ее колен, вытаскиваю карандаш, который у меня тоже есть, и протягиваю ей.

— Наблюдение за тем, как ты все еще шутишь о планере, раздражает не только тебя, но и меня.

Ее подбородок трясется, и я не скучаю по тому, как она постоянно моргает, чтобы остановить слезы, наполняющие ее глаза. Лола откладывает все в сторону и становится на колени, а затем обнимает меня за шею.

— Серьезно, тебе не обязательно было это делать, но спасибо. Обещаю, что буду использовать его постоянно.

— Я знаю.

Я заправляю прядь волос, выбившуюся из ее небрежного пучка, за ухо.

Но мы отстраняемся, когда слышим мягкий шлепок, за которым следует еще один. Никс нахально улыбается, ударяя лопатой по коробке iPad.

— Феникс, не делай этого. Нам нужно быть осторожными, ладно? — Лола берет его и кладет обратно в сумку. — Так же, как мы осторожны с мишкой Пухом.

Он слушает маму, которая объясняет ему, для чего она собирается использовать iPad. Я фиксирую этот момент на камеру и делаю еще несколько снимков на фоне океана.

Мандариновое солнце уже наполовину взошло, но оно прячется за пушистыми, похожими на подушку облаками, тянущимися вдоль горизонта. Тем не менее, лучам удается просачиваться сквозь них, отказываясь оставаться скрытыми. Прожекторы из розового золота пронизывают небо и океан. Смешивается с остатками голубого ночного неба, создавая эффект амбре. Переход от ночи к дню происходит медленно, но ожидание того стоит.

Тем более, что с каждой секундой Лола и Никс сияют красками.

Словно читая мои мысли, она наклоняется и соединяет наши губы. Поцелуй короткий, но я все еще чувствую ее губы на своих, даже после того, как она отстранилась.

Лола судорожно вздыхает, держа в руках подарок, который подарила мне.

— Надеюсь, тебе понравится. Ничего дорогого, но…

— Это могли бы быть носки, и мне бы они все равно понравились, — шучу я, беря сумку.

Хотя я знаю, что это не носки, потому что сумка очень легкая, и, вынимая подарок, вижу, насколько он тонкий. Она осторожно улыбается, но все же побуждает меня развернуть его.

Я вопросительно смотрю на конверт приоритетной почты. Он был открыт, но заклеен одним куском прозрачной ленты. Сняв его, я заглядываю внутрь и вижу только один лист бумаги и ничего больше.

— Это один из тех подарков, похожих на билет, где ты позволяешь мне делать все, что я хочу? Однажды Хейзел дала мне…

Вытаскивая его, мое сердце опасно бьется в груди, когда я читаю большие жирные черные буквы.

Свидетельство о рождении

Феникс Кингстон

Я перечитываю имя снова и снова, каждый раз задерживая дыхание.

— Ебать.

Мой голос почти хриплый шепот. Я знаю, что сын прямо передо мной. Мне не следовало этого говорить, но не мог удержаться от того, чтобы слова сорвались с моих губ. Или остановить жжение в переносице или то, как мои глаза застилают слезы.

— Это… это… это реально?

Я перечитываю, вытирая туман под ресницами.

— Если он будет выглядеть как ты, то с таким же успехом он может носить твою фамилию.

Я слышу улыбку в ее голосе, но не смею взглянуть на нее, потому что близок к тому, чтобы сойти с ума. И уверен, что слышал, как ее голос надломился, так что, если она заплачет, я точно потеряю себя.

Всхлипнув, кладу сертификат обратно в конверт и обратно в сумку. А затем я крепко обнимаю Лолу.

— Ты даже не представляешь, как много это для меня значит.

Я целую ее в макушку, но не отстраняюсь. Пока Никс не хватает меня за предплечье, как будто давая нам понять, что не хочет, чтобы его оставили в стороне.