городского и загородного жилья (здесь активно подключались девочки, наконец всерьез почувствовавшие себя будущими женами) и размышлениями о том, когда уже придет время сваливать в Москву для серьезных дел.

Изменились ли они после всей это уголовной истории? Артем – точно да. По крайней мере стремления любой ценой избавиться от родительской опеки, во всем противопоставляя себя отцу, у него явно поубавилось. Тихим домашним ребенком он, конечно, не стал, но уже не демонстрирует упрямое неприятие любых советов, не кривится брезгливо от предложений помочь отцу в бизнесе, не огрызается в дверях на вопрос матери о времени возвращения.

«В чем-то они похожи на нас с Ромкой, – размышлял Павел. – Но все же – они другие. Не лучше и не хуже, просто другие. Наверно, так и должно быть – времена меняются, и дети не могут быть копиями своих родителей, как бы сами родители об этом не мечтали. Старшим всегда кажется, что молодым проще, потому что у них перед глазами опыт их отцов. Ерунда – молодым этот опыт на хрен не нужен, много я сам родителей слушал, когда меня на работу пристроить пытались? И эти туда же, хоть им никто на заводе вкалывать не предлагает, вот он, бизнес налаженный, вливайся, вникай, все равно тебе достанется. Нет, родительское не хотим, зависеть ни от кого не хотим, свое хотим. Вот и получили свое, чуть по миру не пошел, вытаскивая их из дерьма, в которое завели хотелки. Хотя самостоятельность – разве это плохо? – вдруг возразил он сам себе. – Вырваться из-под материнского подола и отцовской заботы – нормальное желание нормального пацана. Возможно, и так, вот только для этого еще мозги не помешали бы. А у тебя в их возрасте много было мозгов?»

Поняв, что окончательно запутался в споре с самим собой, Павел усмехнулся, затушил в пепельнице окурок и громогласно объявил:

– Э-э, пацаны, вы чего-то увлеклись своими темами. Забыли, ради чего тут собрались? И вообще, девочки ваши скучают уже. А я вот знаю, что пора обсудить, думаю, и девочки меня поддержат. Желаю знать, свадьбы будем вместе играть или по отдельности?

Ромин бизнес спасти так и не удалось. За тот период, пока Роман, безуспешно борясь с наркозависимостью, избегал любых контактов с братом, а сам Павел был всецело поглощен собственными проблемами, шустрый московский риелтор, используя размякшую от пьянства, поглощенную бурей романтических чувств к молодому «жениху» Елену, очень грамотно, без резких движений и громких заявлений прибрал все дела конторы к своим рукам. Рома и сам давно чувствовал, что хватка уже не та, он видел, как срываются выгодные сделки в периоды его «временного отсутствия», замечал растущую расхлябанность персонала, поэтому Лене не составило большого труда убедить мужа в том, что ему просто необходим грамотный управляющий. За полгода до смерти, после очередного выяснения отношений с сыном, закончившегося громким скандалом, после которого Денис окончательно переехал жить к Артему, Рома под влиянием охватившего его бешенства помчался к нотариусу и переписал завещание – теперь вся контора должна была перейти жене, а сыну доставался лишь скромный, изрядно похудевший за последние годы накопительный счет в банке. Вспоминая слова Ромы в его последнем послании, Павел не сомневался, что брат давно передумал и должен был бы все поменять, но, скорее всего, в последние дни просто не вспоминал об этом или решил, что исправить завещание он всегда успеет.

В любом случае, когда через неделю после похорон Павел позвонил Лене с предложением помочь разобраться в делах, наверняка сильно запутанных, он наткнулся лишь на холодное недоумение самоуверенной бизнесвумен: «Ты о чем, Паша, какая помощь? Принадлежащая мне компания не испытывает никаких трудностей, более того, только теперь она стала по-настоящему бурно развиваться». На этом связь с Леной надолго оборвалась, у Паши не было ни поводов, ни желания ей звонить, и лишь Света не оставляла попыток убедить Дениса хоть иногда связываться с матерью, просто чтобы узнать, как у нее дела, на что получала неизменный ответ: «Нужен я ей больно! У нее теперь новая жизнь, и у нее все хорошо, иначе сама бы позвонила, начала б скулить, типа, сыночек, вернись к мамочке. Я ее знаю. Не, у нее сейчас ништяк – свобода, бабки, на хрена я ей нужен?»

И лишь через несколько месяцев после смерти Ромы неожиданно прояснилась незавидная судьба новоиспеченной бизнесвумен – на городском рынке Света случайно столкнулась с неопрятной, сильно выпившей теткой неопределенного возраста, в которой с трудом узнала свою бывшую невестку. Лена, глядя мутными глазами, ничуть не смутилась и не удивилась встрече, а сразу же потребовала «тысчоночку» на опохмел. Шокированная видом родственницы, Света набросилась с расспросами и из путанных мутных ответов составила невеселую картину Лениной «карьеры». Ее «обожаемый Сашенька», оказавшийся, кстати, женатым, через месяц после вступления в наследство новой собственницы бизнеса спокойно заявил, что, если она не хочет лишиться конторы, оставшись вообще ни с чем, должна брать столько, сколько ей предложат, и валить на все четыре стороны. Предложили немного – в лучшие времена им с Ромой не хватило бы и на месяц веселой жизни. Дом она продала – уже не помнит, как, когда и кому, – все равно содержать его было не на что. Сейчас жалеет, что прогадала, дешево отдала, да там, вроде, мужики какие-то стремные заявились, да и пьяная она была. Сейчас живет в маленькой, оставшейся от матери «однушке», проедает (Света решила, что больше пропивает) остатки вырученных за дом денег. Света отдала ей десять тысяч – всю оказавшуюся в кошельке наличность, – после чего Лена пустила слезу, чуть ли не падая в ноги. «И знаешь, – грустно закончила Света рассказ о неожиданной встрече. – Она ведь так и не спросила про Дениса. Представляешь, мы минут пятнадцать говорили – она даже не вспомнила о нем. Да и про Рому ни слова, все о своих проблемах плакалась».

Период возврата кредитов, взятых на адвоката и на пиар-ответ «Монеточке», не удалось пройти без потерь, которые, впрочем, оказались не такими серьезными, как опасался Павел вначале. Помещения трех магазинов, находящихся не в аренде, а в собственности, пришлось продать. На некоторое время ассортимент сети заметно сузился – ощущалась острая нехватка денег в обороте, а занимать было уже не у кого, но постепенно приспособившись к жесткому графику платежей, Павел стал вытаскивать из бизнеса меньше средств, и вскоре настал тот неуловимый миг, когда он даже не осознал, а ощутил выработавшимся за десятилетия чутьем: «Похоже, все-таки прорвемся».

Прорвался. Сейчас, спустя год после тех драматических событий, он хоть и не