— Получишь, когда вернемся в Париж. Ты еще девчонкой об этом мечтала, ну и вот теперь должно сбыться.

— Ой как любопытно-о-о!

Они шли и разговаривали, потому что оба ощущали потребность взорвать эту безжизненную тишину, это ледяное безмолвие, в котором не было слышно ничего, кроме их собственных шагов. Вот только, разговаривая, они смотрели не друг на друга, а по сторонам: Шарко — налево, Люси — направо. Дорога оказалась ухабистой, совершенно раздолбанной, и, даже если бы ствол не улегся поперек, по ней бы все равно было не проехать.

А дальше… дальше Люси вдруг увидела на снежном полотне отпечатавшиеся полукругом широкие следы автомобильных шин. Полицейские мигом скрылись за деревьями и хорошенько осмотрели все кругом.

— Похоже, это шины то ли грузовичка, то ли фургона… — сказал Шарко. — И посмотри сюда: здесь следы ног. То есть этот то ли грузовичок, то ли фургон двигался нам навстречу и остановился тут, у обочины. Кто-то из него вышел, отправился в лес, возвратился оттуда, сел в машину, развернулся и уехал. Причем было это все уже после снегопада, значит не раньше чем дня три назад. Пошли туда.

— А вдруг он вернется?

— Мне кажется, не вернется.

Они добежали до следов подметок. Отпечатки были большими и глубокими, понятно стало, что шел высокий грузный человек.

Люси и Шарко двинулись по его следам, все дальше углубляясь в заросли; они миновали ряды провисшей колючей проволоки, перешагнули через упавшую, вдавленную в землю ограду и в конце концов увидели перед собой развалины серого здания, напоминавшего блокгауз. Крыша провалилась, сквозь стены пробились растения, желавшие, казалось, окончательно поглотить их.

Следы вели к главному входу в здание — темному прямоугольнику на месте двери — и исчезали за ним. По стенам снаружи виднелось множество табличек «Вход воспрещен!» или знаков радиационной опасности, такие же были прибиты к колышкам, воткнутым в землю.

— Может, нам не стоит туда заходить? — прошептала Люси.

Она тяжело дышала: здешний воздух не годился для ее легких.

— Все таблички и знаки в очень приличном состоянии, — возразил Франк. — Думаю, они здесь только для любопытных: чтобы не лазили по развалинам, а двигали обратно. Для нас же это, скорее, означает, что мы на верном пути.

— Ну ладно…

Люси и Шарко осторожно прошли внутрь. Большое помещение в центре оказалось совершенно пустым: коробка из бетона, а в глубине — лестница вниз. Пол местами провалился, из стен торчали железные балки, одна из них — с надписью большими черными буквами: «ЧеТор-3». Войдя, полицейские подняли пыль, и теперь она плясала вокруг в солнечных лучах, проникших сквозь разбитые стекла окон. Комиссар заметил кое-где более светлые пятна — так, будто на стенах висели рамки с картинками, но их сорвали и остались следы.

— Здесь что-то недавно было, чего теперь нет…

Он, шагая через дыры в полу, направился к лестнице, а Люси тем временем заглянула в соседние помещения, такие же, как выяснилось, пустые. Только в углу одной из комнат обнаружилась гора деревяшек, металлических обломков и табличек с выбитыми на них кириллическими буквами.

Комиссар, сжимая в руке свою железяку, бесшумно спускался по лестнице. Дневной свет внезапно исчез, чтобы возникнуть снова — льющимся сквозь большую дыру в полу того помещения, из которого он пришел. Шарко посмотрел вверх: тремя метрами выше этот просвет был, словно решеткой, забран стальными прутьями, и выбраться через него наружу было, понятное дело, невозможно. Шарко пощупал замок на двери — на замке ни малейшего следа ржавчины, но взломан он был самым варварским способом. Кто-то, спустившись сюда, ломился в комнату силой.

Сверху послышался тихий голос, на который тут же откликнулось эхо:

— Ты где?

Это был голос Люси.

— Прямо под тобой, — ответил Шарко.

Лестница, по которой он спустился, уходила еще куда-то вниз, на другие уровни, но дальше идти было некуда: перед ним был лед. Франк проломил его ручкой домкрата и увидел, как внизу плещется черная вода. Один или несколько подземных этажей были полностью затоплены.

У него сжалось сердце, и он решил двинуться по подземелью вперед, оставив лестницу за спиной.

В комнате, куда она его привела, было еще несколько выбитых дверей, и здесь было почти так же пусто, как и наверху.

Почти.

В углу прямо на полу валялся старый матрас, а рядом с ним стоял большой желтый бочонок. Пустой, новехонький, с крышкой, прислоненной сбоку. А на крышке — два символа: трилистник, свидетельствующий о радиационной опасности, и череп со скрещенными костями.

Люси почти уже спустилась, но Шарко знаком остановил ее.

— Стой где стоишь, не приближайся. Бочка пустая, но поди знай…

Солнечные лучи, проникая сквозь дыру в потолке, освещали только кусочек пола, остальная часть помещения тонула в темноте. Люси замерла на месте, вглядываясь в угол, где лежал матрас:

— Цепь… там, на матрасе, цепь!

И действительно, по матрасу вилась цепь с наручником на конце. Противоположный конец цепи был намертво вделан в стену.

— Вижу. Мы у цели, Люси.

Энебель втянула голову в плечи, обхватила себя руками. Вот, значит, где держали ребенка из больницы. Отсюда, наверное, Валери Дюпре его и вызволила, сбив замки подручными средствами.

— Наверное, Дюпре хотела добежать с малышом до мотоцикла, — выдохнула Люси, — но… но не успела.

Французы помолчали. Конечно, до цели они добрались, но почему-то обоих не покидало смутное ощущение неудачи. Ясно как день, что похитителям тут делать больше нечего и вряд ли кто теперь сюда сунется.

Люси, нервничая, забегала взад-вперед.

— Ну и что станем со всем этим делать?

— Вернемся в машину, — вздохнул Шарко. — Своими силами нам уже не управиться. Надо связаться с украинским НЦБ и властями, поставить их в известность.

Шарко стал подниматься по лестнице, а Люси прошлась по смежным, тоже пустым комнатам с серыми стенами без окон. Вернулась к матрасу. Если детей держали здесь, в подземелье, то где оперировали? Она вспомнила фотографии: операционная с выложенным плиткой полом, хирургические инструменты… Нет, детям не могли вскрывать грудную клетку в таком или подобном помещении: здесь слишком пыльно и слишком уж все разрушено. Получается, этот блокгауз использовался только как тюрьма, как место, где детей прятали перед тем, как куда-то вывезти.

Люси осмотрела желтый бочонок около матраса.

Прикинула, какой он высоты, какой вместимости.

Господи!

По коже у нее побежали мурашки — она услышала, как грохнулась об пол тяжелая железка.

— Франк?

Шарко не ответил. Сердце Люси забилось как сумасшедшее.