– Нет. У меня есть причины.

Боримир молча поклонился.

– Все будет сделано в точности, – заверил он.

– Хорошо.

Дьяк оставил его и отправился во дворец. Рано или поздно Мейстера найдут, и тогда справедливое возмездие, обещанное Адае, свершится. Девушка действительно затронула в душе Дьяка глубоко скрытые нежные струны – он и сам не знал, почему. Ее смерть, такая нелепая и бессмысленная, вызывала у него отвращение. При воспоминании, что ее превратили в носферату, в душе Дьяка поднималась буря ненависти к Мейстеру.

Он сам совершит расправу. Новое тело недолго будет радовать предателя – пусть наслаждается последние дни своей украденной красотой.

Дьяк тряхнул головой, чтобы отогнать мысли об Адае: предстояло обдумать более важные дела, и они требовали ясности ума.

Рыцари сокрушат вампиров, Ольгерд лишит их запаса душ. С течением времени оставшихся в живых носферату истребят. И тогда Малдония начнет свой путь к славе и величию, постепенно превращаясь в могущественную империю. У нее будет многочисленная армия, закаленная в боях, и Дьяк сможет использовать ее, как ему заблагорассудится: после окончательной победы над вампирами никто не усомнится в правильности любого из его решений.

Но Дьяк надеялся, что для того, чтобы уничтожить приближающихся к Земле зародышей, армия ему не понадобится. У него был на примете другой способ, изучению и проверке которого он собирался уделить ближайшее свободное время.

Войдя в трапезную, Дьяк потребовал вина. Двое кравчих, облаченных в роскошные ливреи с позолоченными позументами, поднесли ему кубки и чаши с различными хмельными напитками. Диодор, окончательно перебравшийся в королевский дворец, тоже появился и поинтересовался, не угодно ли королю послушать музыку или посмотреть представление акробатов, фокусников и шутов. После Мирона осталась целая ватага циркачей, готовых развлекать властелина Малдонии, кем бы он ни был.

Дьяк вспомнил свое последнее свидание с Ольгердом. Тогда он проверил наличие магии вокруг капитана и обнаружил мощное устойчивое колдовство. Именно оно и позволяло Эрнадилу принимать облик других людей. Эта способность не была врожденной, его снабдил ею некто, имеющий достаточно силы, чтобы называться настоящим магом. Вероятно, старик, преподавший Ольгерду уроки трансформации, и был тем, кто сотворил с ним это, но он мог оказаться и простым посланником. В любом случае никто из известных Дьяку магов не подходил под описание, данное Эрнадилом. Разумеется, колдуну ничего не стоило навести морок и предстать перед Ольгердом в любом виде, но и это не помогало разгадке.

Дьяк подозвал кравчего и рассеянно смотрел, как тот наполняет его кубок золотистым вином, запасы которого обнаружились в дворцовых погребах и тут же поступили в распоряжение нового короля.

Циркачей сменили музыканты. Некоторые из них играли на инструментах, которых Дьяк никогда прежде не видел. Они издавали протяжные вибрирующие звуки различной высоты, сливаясь в плотное гудение, сходное с жужжанием насекомых. Музыка была не похожа на ту, что можно было услышать на улицах Ялгаада, казалось, ее написали специально для королевского дворца, чтобы дать исполнителям возможность посоревноваться в своем искусстве. Дьяк заслушался и не заметил, как задремал. Громкий пассаж заставил его вздрогнуть. Он обвел трапезную взглядом и решил, что пора готовиться ко сну. Подозвав Диодора, Дьяк передал ему свое желание, и тотчас же зал начал пустеть. Король поднялся из-за стола и двинулся в свои покои.

* * *

Невин протянул руку к огню и ощутил его ласковое прикосновение. Мертвая плоть не чувствовала боли, пламя почти не причиняло вампирам вреда – только высасывало силы. Вот и сейчас ладонь Невина словно погрузилась в ледяной воздух. Он убрал руку и посмотрел на сидевшего напротив Дарона.

– Мы все ближе к цели, – сказал Невин, тщательно подбирая слова. – Казалось бы, все должно меркнуть при мысли о предстоящей победе и славе, но как много произошло того, о чем я не могу не жалеть.

– О чем вы, Ваше Величество? – спросил Дарон, поглаживая витой рог, окованный серебром, из которого он время от времени делал долгий глоток.

– Например, Калигорст. Когда я вспоминаю о том, что этот выскочка Валентин потерял одну из самых дорогих нашему роду реликвий, меня охватывает ярость. Я понимаю, что скоро этот древний и прославленный меч снова окажется в наших руках (если, конечно, Дьяк или кто-нибудь другой не приказал его уничтожить), но оплошность Валентина вызывает у меня гнев. Если он не сумел сохранить этот символ нашего военного могущества, испугавшись жалких малдонских рыцарей, то зачем было прикладывать столько сил к тому, чтобы завладеть им?

– Я думаю, потеря Калигорста никого не ранит больше, чем самого Валентина, – заметил Дарон. – Для него это несмываемый позор, более того, этот случай сделал его смешным. Больше он никогда не поднимется и не получит того уважения, которым пользовался. Для вас это, как я понимаю, выгодно, ведь он возглавлял партию, не согласную с вашей политикой.

– Да, конечно. – Невин встал и приблизился к разложенной на столе карте. – Но теперь это не имеет значения. Пророк не нуждается в том, чтобы с ним соглашались. Он сообщает волю Бога и карает отступников.

Дарон кивнул:

– Ваш авторитет непререкаем. Никто не станет спорить со словами того, чьими устами вещает Молох.

– Как ты считаешь, – Невин внимательно взглянул на своего собеседника, – Эртанор по-прежнему пользуется тем же уважением, что и раньше?

– Полагаю, что нет. Теперь предпочитают слушать вас. Зачем нужен Оракул, когда есть Пророк?

– Не может ли это вызвать зависть у Эртанора? Если да, то он может стать опасен.

– Едва ли он пойдет на противостояние Пророку. Кроме того, он всегда был лоялен к вам.

– Неужели?

– Насколько мне известно, – Дарон пожал плечами.

– Не знаю, не знаю… – Невин постучал указательным пальцем по обведенной красным кругом точке, обозначавшей Венст. – Личное тщеславие редко перевешивает…

Ему не дал договорить резкий звук сигнальных рогов. За стенами шатра послышался топот и звон оружия, а затем неподалеку раздался оглушительный взрыв. Через мгновение его сменили крики и стоны. Невин подошел к закрывавшему вход в шатер ковру и попытался понять, что происходит снаружи. Выйти он не мог – его испепелило бы солнце.

Кто-то подбежал к шатру, Невин отпрянул, и вслед за этим внутрь заглянул один из рабов. Его лицо было перекошено от ужаса, губы тряслись.

– Ваше Величество, – прохрипел он, едва ворочая языком, – огонь!

– Говори толком, что там происходит! – крикнул Невин, втаскивая его внутрь. – Успокойся и рассказывай, не то я прикажу содрать с тебя кожу живьем и посадить на кол!

Неизвестно, как именно подействовала угроза, но раб начал сбивчиво описывать то, что успел увидеть. В небе появились корабли. С них начали падать шары, которые при ударе о землю превращались в пожирающее все зеленое пламя. Взрывы поглощали по пять-восемь человек вместе с лошадьми, катапультами и всем, что оказывалось поблизости.