могу давать Питеру шанс, когда не уверена в своих чувствах. Я люблю моего любимого парня, Джексона. Но Питер… он скрывает под своей болью сильные чувства. Я бы хотела ему помочь, но не знаю как. Ведь сердце не выбирает, кого нам любить.

Питер с высокой скоростью совершает оборот в сторону нашего дома, что приводит к тому, что я ударяюсь о стекло на дверце машины, на что Питер делает вид, что не заметил этого. Я так и до дома в здравии не доеду.

Надевая наушники, я включаю музыку, устраняя мысли, не дающие мне покоя: ссора с отцом, отъезд Джексона, последний разговор с Питером. Просматривая новостную ленту в социальных сетях, мой взгляд невольно падает на уведомление от Джексона. Я нажимаю на него. Джексон выслал еще рано утром фотографии, на которых он совместно с папой в гостиничном номере разрабатывает бизнес-план их дальнейшего сотрудничества. Отвечаю ему: «Я так рада за вас, за то, что вы нашли деятельность, над которой работаете вместе. Я уверена, что это вас сблизит. Это то, о чем ты всегда мечтал — планы с папой. Люблю тебя». Секунда, другая и тут же следует ответ: «Я так соскучился по тебе. Спасибо, родная моя за поддержку, которую ты мне оказывала и оказываешь всегда. Ты единственная, кто верил в мои мечты и цели с самого начала. Уже через десять дней я буду в Сиэтле, а это, значит, что скоро буду рядом с тобой».

Для Джексона десять дней — это мало, а для меня это целая вечность в разлуке с ним. Слова Джексона оказывают положительное на меня воздействие, и я сижу, улыбаюсь, как сумасшедшая, экрану телефона. Подумать только, как далеко зашла наша дружба, еще год назад мы с Джексоном, и не могли о таком подумать, что наша дружба перерастет в нечто большее. Питер, искоса увидев меня счастливую, недовольным голосом бормочет:

— Это от него?

— Питер, прошу тебя…

— Ответь.

— Да, Джексон написал, что у него все хорошо, через десять дней прилетит в Сиэтл.

Не говорю ничего про отца.

— Передавай ему привет, — неожиданно толкует Питер.

— Сейчас непременно напишу.

Джексон на переданный мной привет от Питера, отвечает: «Надеюсь, что он достойно исполняет мою просьбу и находится рядом с тобой в минуты, когда ты нуждаешься в помощи и заботе».

«Эх, Джексон, он всё исполняет достойно, правда, в любви признается…» — про себя сообщаю я ответ на слова Джексона. Я чувствую внутри, что Питер мне близок, ему можно доверять, но я испытываю к нему только дружеские чувства. Да, я люблю его, но не как Джексона.

Незаметно, находясь в состоянии отвлечения от своих мыслей музыкой и отстранения от реальности, мы подъезжаем к дому.

— Мы прибыли, — рычит Питер, намекая на то, чтобы я уходила с машины.

— Спасибо за поездку. Все было замечательно, — с радостью я сообщаю Питеру, несмотря на небольшие разногласия, возникшие между нами.

— Взаимно, — безразлично отвечает Питер.

Я выхожу с машины и направляюсь в сторону дома, молясь мысленно, чтобы там не было отца. Мама находится во дворе, и как, только, увидев меня, широко улыбается, заявляя:

— Дочь, ну наконец-то. Я уже начала забывать, как ты выглядишь.

Мама заключает меня в объятия, и я, несмотря на свои обиды, обнимаю ее.

— Привет, мам, — сухо говорю я.

— Папа в командировке сроком на две недели, поэтому можешь быть спокойной и никуда больше не сбегать, — будто испытывая страх, без моего вопроса, заявляет мама.

— Снова его защищаешь? Ты его боишься, скажи мне честно? — беру смелость спросить я.

— Что? — удивляется мама, понимая при этом, о чем я спрашиваю. — С чего ты взяла, дочь? — опуская глаза вниз, с удивленным акцентом в голосе, отвечает мама.

По ней видно, как она опасается папу в особенности тогда, когда он находится в разъяренном состоянии. Она совершенно другая в общении со мной и в общении с ним, если он возражает против моих интересов.

— Я же вижу, как ты с ним ведешь себя. Ты другая, не такая, как со мной.

Взгляд мамы становится обеспокоенным.

— Просто я не люблю, когда вы ссоритесь. Давай не будем на эту тему разговаривать. Лучше покушай, ты несколько дней не ела домашнюю еду.

— Все в порядке. Так, значит, тебе нравится быть жертвой?

— Не понимаю тебя… — Продолжает убирать во дворе. — Дочь… в книгах, которые ты читаешь, все не так, как в жизни.

— Все не так?

— Да.

— А может, ты сбегаешь от самой себя, строя иллюзии на свой счет, что ты счастлива в этом браке?

Мама молчит.

— Мам, ну мне же не 10 лет. Я прекрасно понимаю, что ты боишься чего-то, возможно, остаться одна. Но… если ты не счастлива с ним, если ты не чувствуешь себя свободной, находясь рядом, если ты…

— Хватит! — перебивает раздраженно она. — Я счастлива! Уже ничего не исправить! Я упустила свои годы.

— Ничего не исправить? — фыркаю я. — Мам, все можно исправить, всегда. А то, что ты это где-то там себе в мозгу выдумала — чушь. Жизнь на то и жизнь, чтобы совершать ошибки. На каждой дороге, выбранной тобой в жизни, не написано: верна она или нет.

— Отстань! Я счастлива! Ты не права, мы с Ником любим друг друга, и ты — плод нашей любви, — блефует она.

— Мам, — смеюсь я от ее слов, видя, что она вводит меня в заблуждение, — самой не смешно? Разве в этом заключается любовь, чтобы подчиняться ему, папе? Ты же при нем и мнения своего не выражаешь…

— Я приготовила шоколадный кекс! — открыто уходит от темы мама. Я же знаю, что я говорю ей правду. — Как тебе парк Керри?

— Мам, ты не подумай, что я пытаюсь разлучить тебя с ним. Но… я не вижу, что ты несчастлива. Внутри.

Я наблюдаю вздох, исходящий от мамы.

— Так как тебе парк?

— В порядке, — отвечаю я, идя в дом. Она не желает говорить со мной и у нее на это имеются причины. А я желаю оного: видеть ее счастливой и независимой от чьего-либо мнения.

Мама идет за мной.

— Скучаешь по Джексону?

— Да, — с грустью отвечаю я.

— Мария сказала, что он уехал ненадолго и скоро вернется. Согласно ее словам, это важно для его будущей учебы, не так ли?

— Да.

Вспоминая слова Джейсона о Марии, мне становится не по себе. С ней нужно предельно осторожно общаться, раз она способна на такое, то может, и еще какую-нибудь подлость совершить.

— Я смотрю, ты не многословна, — отмечает мама, причесываясь возле зеркала,