— Я не хочу неприятностей, — скрипела старая карга. — Мужики всегда чувствуют, когда девушки начинают грызться между собой. Такое им не нравится, а это вредит делу. Прекратите немедленно эти глупости.

Фабиола была готова беспрекословно подчиниться.

А вот Помпея, похоже, не пожелала.

Фабиола протянула Доцилозе кошелек, в котором звякнули денарии.

Та взвесила его на ладони и запротестовала:

— Тут слишком много.

— За спасение моей жизни? — рассмеялась Фабиола. — Да я никогда не смогу тебя отблагодарить как следует. — Она подалась вперед и поцеловала Доцилозу в щеку.

Ответом послужила несвойственная той улыбка.

— Придется мне больше торчать на кухне, только и всего, — с почти натуральной бодростью сказала Фабиола. — Присматривать за тем, что мне будут готовить.

Она была уверена, что ни Катий, ни кто-то еще из кухонных рабов не согласятся добавлять яд в ее пищу. Значит, Помпее придется самой под каким-нибудь предлогом подойти к плитам. И сделать грязное дело. Йовина позволяла проституткам заказывать повару еду по своему вкусу, и на кухне всегда было многолюдно. Поэтому будет совсем нетрудно, проходя по коридору, плеснуть яду в одно из готовых блюд, выставленных на стол возле двери. Остальные девушки, дожидающиеся, когда приготовят их любимые лакомства, вряд ли обратят на это внимание.

Фабиолу внезапно охватило беспокойство. Знать, что Помпея желает ее смерти, было просто ужасно. Хотя Фабиола не испытывала привязанности к другим женщинам, жившим в Лупанарии, ей вовсе не хотелось причинить кому-нибудь из них хоть какой-то вред. И ей было трудно понять, как может зависть стать настолько сильной, чтобы подвигнуть одного человека на убийство другого. Да еще по такой пустой причине. Даже после недавнего ужасающего открытия Фабиоле вовсе не хотелось в отместку убивать Помпею. Не то чтобы она боялась это сделать. В конце концов, она всей душой желала смерти одному человеку.

Гемеллу.

Отвратительный жирный купец много лет терзал ее мать. Он заслужил медленную, мучительную смерть. И ее родной отец тоже должен был отправиться в Гадес: аристократ, изнасиловавший рабыню только потому, что ему этого захотелось. В сравнении с теми, кого Фабиола ненавидела жгучей, глубоко укоренившейся ненавистью, Помпея казалась жалкой. Смешной. Она одернула себя. Нет, дело стало по-настоящему опасным. Если злость рыжей дошла до того, что она в открытую угрожала ей и даже купила яд, Фабиоле следовало признать, что та всерьез настроилась на то, чтобы пустить смертельную отраву в дело.

Жизнь в публичном доме становилась очень неуютной. Если она станет следить за тем, как ей готовят пищу, надолго сохранить тайну ей не удастся. Отравление в Риме было излюбленным способом избавления от врагов, и повара скоро поймут, с какой целью Фабиола надзирает за их работой. Пойдут разговоры, и Помпея поймет, что ей все известно. Ну, а отказаться от пищи, которую готовят в кухне Лупанария, она не может. Йовина сразу же об этом узнает. По спине Фабиолы пробежали мурашки.

Что-то нужно делать. Чем скорее, тем лучше.

Фабиола прикусила губу. Она не могла так сразу решить, как же ей поступить. Нужно было как следует подумать. Больше молиться Юпитеру и надеяться, что он пошлет ей озарение. Сама не зная почему, она была уверена, что самый могущественный из римских богов пошлет ей какой-то знак.

Доцилоза широко, весело улыбалась. Такое можно было увидеть нечасто. Фабиола вопросительно взглянула на свою старшую подругу, пытаясь угадать, что же ее так развеселило.

— Я вылила все, до последней капли, в сток, — торжествующе объявила Доцилоза. — Как следует вымыла флакон и наполнила его свежей водой из колодца.

У Фабиолы потеплело на сердце от неожиданного облегчения.

— Тебя мне сами боги послали!

— Эта сука решит, что ее обманул тот подонок, у которого она покупала отраву.

— Или что я бессмертна. — Обе громко захихикали.

Но Доцилоза тут же вновь стала серьезной.

— Но ты-то, Фабиола, что будешь делать? Помпея очень мстительная. Сама ведь знаешь, что на этом она не остановится.

Фабиола кивнула. Мудрый поступок Доцилозы даст ей лишь отсрочку, и ничего больше.

— Предоставь мне решать, — сказала она с уверенностью, какой на самом деле вовсе не испытывала. — Я что-нибудь придумаю.

Но дела вскоре стали еще хуже.

* * *

Через два дня Фабиола, изнуренная напряженной ночной работой, вошла в свою спальню на рассвете. Нынче у нее было больше посетителей, чем она привыкла принимать, но результат стоил усилий. К ее сбережениям прибавилось три аурея, а последний из ее гостей оказался вновь избранным квестором. Он мог пригодиться в будущем. Честолюбивые политики всегда были полезной добычей, и Фабиола довела мужчину чуть ли не до безумия, прежде чем позволила ему испытать заключительное наслаждение.

Он обязательно вернется. Скоро.

Она улыбнулась. Как же легко манипулировать большинством мужчин!

Как следует вымывшись, Фабиола, по обыкновению, голышом направилась к кровати, чтобы вкусить несколько часов вполне заслуженного сна. Потом черноволосая девушка так и не смогла объяснить себе, почему она стала внимательно разглядывать шерстяное покрывало, а не сразу отбросила его в сторону.

Оно выглядело странно — вздулось пузырем.

У Фабиолы часто-часто забилось сердце, и она застыла на месте, не в силах оторвать взгляда от вздутия под покрывалом, которое, как она обнаружила, присмотревшись, походило на спираль. Вдруг то, что там находилось, слегка пошевелилось, и девушка с трудом сдержала крик.

Помпея не пожелала успокоиться.

Выбравшись на цыпочках в коридор, Фабиола бесшумно притворила дверь и отправилась к привратникам. Они должны знать, как поступить.

Узнав о случившемся, оба богатыря пришли в такую ярость, что Фабиоле пришлось попросить одного из них остаться у входной двери. Близился рассвет, посетители разошлись, и девушки удалились в свои спальни. Если оба привратника кинутся в коридоры, это не останется незамеченным. Приказав Веттию тихонько следовать за нею, Фабиола направилась обратно к своей комнате. Ей пришлось глубоко вдохнуть, чтобы подавить вернувшийся страх, тот самый, который охватил ее при первом взгляде на то, что находилось на ее ложе.

«Ничего, — сказала она себе, — все будет в порядке».

Возле двери бритоголовый великан деликатно отодвинул ее в сторону.

— Позволь-ка мне, — сказал он, перехватив поудобнее свою окованную металлом дубинку. — Там, откуда я родом, было полным-полно змей.

Фабиола не стала спорить. Остановившись, она смотрела, как Веттий заглянул внутрь. Прежде всего он убедился, что на полу нет ничего живого.

— Она не шевелится, — сказал он, не поворачивая головы. — Стой здесь, пока я не скажу, что можно войти.