– А ты не преувеличиваешь?

– Увы, нет. Следовательно, наши усилия по освобождению Андреева должны разрушить, подвалить эту вялинско-манаевскую систему… Но они одновременно расчищают дорогу каким-то новым хозяевам этих краев. И даже могу догадаться каким…

– Слушай, Гордеев! Не рефлексируй! Ты едешь в «Телеком»?

– Еду.

– Вот это правильно. Надо выполнить конкретное дело, а уже потом просчитывать, как откликнется, да как аукнется… Человека выручаешь!

В «Российском телекоме», располагавшемся в местности, где в советское время главенствовали издания ЦК КПСС, чувствовалась, несмотря на юный возраст газеты, та же партийная основательность. В отделанном мрамором вестибюле посетителей встречал милицейский пост – правда, в отличие от прежних времен стражи порядка были в бронежилетах, а один – с помповым ружьем.

– Ну? – Вадим толкнул Гордеева в бок. – Видишь: милиционеры! Хранят традиции. Так что не переживай – «Телеком» поможет. Они здесь всерьез и надолго.

– Они всюду остаются всерьез и надолго, – произнес Гордеев. – Что же, здесь опять бюро пропусков? Опаздывать к Турецкому я не могу.

– Может, через приемную? – Вадим указал на роскошную дверь с тонированными зеркальными стеклами, к которой вели три мраморные ступени.

– Явно эту газету делает какая-то банковско-промышленная группа, – сказал Гордеев, берясь за бронзовую, фигурно изогнутую ручку.

В приемной с мебелью под старину и кожаными диванами их встретила девушка в строгой белой блузке с темным бантом. Узнав, в чем дело, вызвала по внутренней связи, как она сказала, референта по регионам.

Это был молодой человек, лет на пять младше Гордеева, также одетый строго, продуманно и явно недешево. Он совсем не был похож на журналиста, при этом среди клерков он бы мгновенно затерялся.

Однако в краткой беседе с Гордеевым молодой человек проявил вполне профессиональную хватку газетчика. Оказалось, что в его газете внимательно следят за событиями в Булавинске и даже упомянули о них в недельном аналитическом обзоре, который опубликован в сегодняшнем номере.

Девушка в приемной расторопно предложила референту этот самый номер, и тот передал его Гордееву.

Тут же, совместно с Гордеевым, референт провел легкую редакцию принесенной заметки о невольном приключении Инги Новицкой и о пропавшей кассете, пообещал, что немедленно поставит ее в номер, и передал Гордееву свою визитную карточку.

– Надеюсь, это только начало нашего сотрудничества, – и в очередной раз улыбнулся – на этот раз приглашающей улыбкой.

– А ты боялся, – сказал Вадим. – Замечу для твоего успокоения: ты, во всяком случае, будешь знать, какие силы вступают в борьбу за булавинские куши.

– Относительное утешение для адвоката, – хмыкнул Гордеев. – Это интереснее и важнее, наверное, Лиде, если ей уж так хочется стать историком современности… – Он помедлил. – Кстати, Вадим. То есть просьба, наверное, не совсем кстати, но что поделаешь… У Володи с Лидой могут возникнуть какие-то сложности, ну, ты понимаешь… У него все еще фантомы школьной влюбленности, а мы с ней как-то… Не нарочно, Вадим. Володя – прекрасный парень, но я бы никогда себе не позволил, если бы не видел… Там был только пепел.

– Ну так что же ты хочешь? – нетерпеливо спросил Вадим. Он был верным другом, но страшно не любил занимать место посредника в делах любовных.

– Не отпускай никуда Лиду, когда я пойду к Турецкому. Даже если она захочет куда-то уйти – одна, с Володей…

– Но я бы и так ни его, ни ее… «Секьюрити» из меня, конечно, никакой, но все же остеречь ребят от резких движений обязан… Мы по Москве Володю покатаем, он здесь давненько не был, пообедаем где-нибудь в тихом месте…

– Был бы тебе очень обязан!.. А потом давай вечером у меня посидим… Все вместе. Думаю, после встречи с Турецким будет о чем поговорить.

– Сомневаюсь, что это будет очень теплая встреча… – вздохнул Вадим. – Эх, Юра, Юра… Ты меня знаешь, я сам довольно легкомысленный человек, но очень хочется спросить тебя, как та старая учительница: «Мальчик, у тебя это серьезно?»

– Если б я знал… – вздохнул Гордеев. – Но понимаешь, старик, мне с ней так хорошо…

Предчувствия не обманули господина адвоката. Пока они с Райским бегали в кулуары «четвертой власти», в щегольском «пежо» Райского, судя по всему, происходило выяснение отношений, которое, очевидно, так ни к чему и не привело…

– Может, мы с Лидой погуляем немного? – спросил Иноземцев, когда они подъехали к Генпрокуратуре.

– Только под водительством Вадима… – Гордеев сделал паузу, -

…Константиновича Райского.

Оставив Лиду с Володей и положившись на судьбу, Гордеев отправился к Турецкому.

Александр Борисович внимательно выслушал сжатое сообщение Гордеева о делах в Булавинске и о самых последних событиях, посмотрел бумаги из конверта Елены Борисовой-Ковряжкиной, повертел в руках найденную Павлом пулю, которую с безрассудной отвагой любителя Гордеев привез из Булавинска…

– Конечно, Юра, мы всегда видим больше и знаем больше. Но только по сравнению с остальными участниками юридического процесса. У суда, как вы знаете, несколько иной взгляд.

– Знаю. – Гордеев рассеянно чертил в блокноте геометрические фигуры. – Даже если арестуют Вялина, еще полюбуемся, что останется на суде от предъявленных ему обвинений. Заметьте, что, как такового, прокурора в нашем современном судебном процессе нет, хотя процесс считается состязательным.

– Ну не надо пессимизма! – Турецкий закурил. – Хотя это, конечно, так.

– Вопросы, вопросы… Эх, Александр Борисыч, влез я в это дело дальше некуда… Ну вот этот мой бывший свояк, Петелев? То, что он подсунул мне кокаин, это я еще понять могу – своего рода черная метка, предупреждение, чтобы не совался слишком глубоко… Но все думаю, на что же они рассчитывали, когда решили предложить меня Лиде как адвоката для ее отца? Рассчитывали ввести в свою игру? Тогда я проиграл, поскольку не раскусил этого замысла… Конечно, Пашка помнил меня как довольно легкомысленного шалопая, любящего сыграть в плейбоя, но ведь я никогда не давал ему повода предположить, что шкура Гордеева – продажная… Или уже такая философия времени сложилась – надо найти себе крышу потеплее, а не торчать на семи ветрах. И это уже не стыдно, и отечество – уже не вся страна разом, моя страна, а какая-нибудь фирма или даже фирмочка, которая меня купила и даже дала возможность во время отпуска не копошиться где-нибудь в Подмосковье на садовом участке, а оттягиваться по полной на каких-нибудь эксклюзивных островках…

– Давайте, Юра, лучше про Петелева. Все-таки он ваш родственник, во всяком случае, отец вашей племянницы…

– Да… Так вот, этот отец, подложив мне кокаин, уже заработал себе пару-тройку статей УК, но в том-то и дело, что: а) он по дури, возможно, хотел меня как-то вовлечь в свою систему; б) никакой инициативы по привлечению его к ответственности я проявлять не желаю и в) кто возьмет на себя глупость утверждать, что эти Пашкины, мягко говоря, уголовные прегрешения – единственные?!