Изучение документов колчаковской контрразведки, штаба Верховного Главнокомандующего и учреждений пропаганды при правительстве Колчака показало, что военные и гражданские власти колчаковщины располагали определенной информацией о ситуации в Поволжье, в том числе в поволжской деревне.

26 января 1919 г. в «Сведениях из печати для сообщения в роты Волжского корпуса I Волжской армии» отдела пропаганды штаба Волжской армии» указывалось: «Внутри России было восстание крестьян против большевистско-крестьянских коммун, которые управляют тираническим деспотизмом»{935}. О мартовских событиях в Поволжье говорилось в «Обзоре секретных сведений о противнике штаба Верховного Главнокомандующего с 15 по 31 марта 1919 г.», датированном 31 марта 1919 г. В частности, в разделе «Восстания в тылу» сообщалось: «Продолжают поступать сведения о массовых восстаниях крестьян и мобилизованных… в Пензенской, Рязанской, Владимирской, Вологодской, Самарской и других губерниях. Главной причиной служат невероятные поборы и налоги коммунистов и полное нежелание воевать»{936}. Об этом же шла речь в донесении разведки 2-го Оренбургского казачьего корпуса, датированном второй половиной 1919 г.{937}

Приведенные документы показывают, что колчаковцы были в курсе событий, происходивших в поволжской деревне накануне и в момент их наступления на Поволжье. Они использовали факты крестьянского недовольства большевистскими порядками для соответствующей агитационно-пропагандистской работы в частях своей армии, как минимум, наполовину состоявшей из крестьян.

В официальных заявлениях руководители колчаковского режима постоянно заявляли о своей озабоченности судьбами российского крестьянства. Особенно часто этот мотив звучал в частях действующей армии, как уже отмечалось, крестьянской по своему составу. Например, для воодушевления личного состава Волжского корпуса I Волжской армии, где служило немало крестьян Самарской, Саратовской и других поволжских губерний, в мае 1919 г. распространялся текст интервью бывшего премьера Временного правительства, князя Львова, находившегося в тот момент в Париже. Устами бывшего премьера и князя им обещалось, что «Россия станет крестьянской страной, которая будет процветать в свободе и порядке»{938}.

Однако реальность была иной. И это становится очевидным после анализа основных программных документов колчаковского режима по аграрно-крестьянскому вопросу Их содержание и процедура выработки позволяют судить о том, что же в действительности несла Белая армия на своих знаменах поволжскому крестьянству, уже испытавшему на себе и власть большевиков, и власть учредиловцев. В данном случае речь идет прежде всего о документах, относящихся к первой половине 1919 г., когда колчаковская армия двинулась в бывшую помещичью Россию. Именно они в наибольшей степени отвечают на поставленные нами вопросы.

Ключевым документом, дающим представление о концепции аграрной политики Колчака, ее перспективах в случае победы над большевиками является датированная 5 апреля 1919 г. докладная записка в Совет Министров министра земледелия Н. Петрова и управляющего Государственным земельным фондом «О направлении аграрной политики Правительства и основе этой политики».

Авторы «Записки…» признавали исключительную важность крестьянского вопроса для судьбы режима. Цель аграрной политики колчаковского правительства они определили в создании «крепких мелких трудовых хозяйств, владеющих землей на праве частной собственности и свободных от принудительной опеки общины». При этом авторы записки оговорились, что данная цель, по-видимому, «соответствует и настроению Правительства»{939}. Таким образом, в случае победы режима Колчака российскую деревню, включая поволжскую, ожидало «второе издание столыпинской аграрной реформы». В русле этой стратегической цели авторы записки признавали необходимость «изменения закона бывшего Временного Правительства от 12 июля 1917 г., почти безусловно запрещающего всякую куплю и продажу земли». Все сделки на землю следовало разрешить и осуществлять их «через контроль Государства в лице местных органов Министерства Земледелия»{940}.

Ключевым вопросом для разработчиков аграрной стратегии колчаковского режима, имеющим принципиальное значение для судеб миллионов российских крестьян, был вопрос о бывших частновладельческих землях, захваченных в ходе крестьянской революции. Сюда входили и бывшие помещичьи земли, и бывшие земли столыпинских хуторян и отрубников.

В записке указывалось, что бывшие хозяева занятых крестьянами частновладельческих земель должны были сохранить юридический статус над этими землями, т. е. оставаться их собственниками. В то же время фактические владельцы переходили в разряд арендаторов со всеми вытекающими отсюда последствиями. Подлежали безоговорочному отчуждению земли усадебные, мелкие трудовые и т. д. Не трудно предположить, что в данную категорию попадали все бывшие дворянские усадьбы и «образцовые хозяйства» столыпинских выделенцев{941}.

Если поставить себя на место крестьянина-середняка Самарской, Саратовской или Пензенской губерний и ознакомиться с текстом вышеупомянутой записки, то можно с уверенностью сказать, что крестьянин увидит, что он не является собственником своей земли, что за эту землю ему придется «тягаться» с бывшим владельцем и государством, что деревню ожидают новые землеустроительные комиссии и новые выделенцы на лучшие земли и т. д. И главное, что он поймет — новая власть — это «хорошо забытая старая власть», которая оказалась способной на все, кроме одной простой вещи — дать крестьянину то, что он хочет. Поэтому практическое осуществление изложенной в записке программы явилось бы не успокоением крестьянской России, а прямой дорогой к продолжению гражданской войны. Программа ориентировалась на «сильных», зажиточных крестьян, предусматривала разрушение общины. Учитывая, что эта политика уже обанкротилась в 1917 г., надеяться на ее успех можно было только при одном условии — силовом воздействии на крестьянство государственной власти. Так что программа министерства земледелия колчаковского правительства вряд ли могла удовлетворить интересы подавляющего большинства крестьян Поволжья.

Согласно принятым Советом министров 8 апреля 1919 г. Правилам «О порядке производства и сбора посевов в 1919 г. в местностях, освобожденных от советской власти» и утвержденного 13 апреля 1919 г.

Совмином колчаковского правительства положения «Об обращении во временное заведование правительственных органов земель, вышедших из фактического обладания их владельцев и поступивших в фактическое пользование земледельческого населения», частновладельческие земли, захваченные крестьянами, должны была перейти под юрисдикцию государства. Их дальнейшая судьба зависела от того законодательства, которое будет создано после победы над большевиками. Сохранялось право крестьян на выращенный урожай, но не гарантировалось право на продолжение пользования «захваченной землей». Оно могло быть получено лишь с согласия специально созданных государственных органов, а также в результате «полюбовной сделки» с бывшим хозяином этой земли. За право пользования землей устанавливался налог{942}. Опять же, поставив себя на место «крестьянина-захватчика», можно представить его реакцию. Она не могла быть положительной, поскольку эти правила, при всех их оговорках, лишали крестьян права свободного распоряжения землей, полученного от новой власти. Кроме того, они ставили крестьянина в подвешенное состояние, поскольку были временными, и дальнейшая судьба земли зависела от будущего законодательства. Можно только представить себе крестьянские думы по поводу того, какие законы могут написать для них победившие «баре» и «господа офицеры»!