В итоге было приказано срочно догрузить до 50 тонн, после чего крейсерам выдвигаться на запад, а с темнотой идти на юг к острову Итбайят, где, возможно, получится расположиться комфортнее. А пароходам остаться здесь и сгружать уголь на джонки, которые обещали обеспечить китайские пассажиры, и уже ими перевозить к крейсерам.

Свои резоны в таком решении, безусловно, имелись. Хотя процесс приемки топлива заметно усложнялся и растягивался по времени, безопасность возрастала. Особенно, учитывая возможность использования части небольших парусных судов для несения дозорной службы. Оставалось лишь договориться обо всем с пассажирами.

Те, в свою очередь, узнав масштабы запросов, оказались несколько обескуражены. К тому же дипломат из Добротворского был откровенно плохой. Он напирал и требовал, не желая слушать возражений ни от своих офицеров, ни от противоположной стороны и не утруждая себя подбором выражений и аргументов, будучи абсолютно уверенным в своей правоте. В основном по этой причине переговоры получились сложными и затянулись до завершения авральной бункеровки.

В конце концов все же пришли к согласию. Китайцев из Чифу пересадили на одну из державшихся поблизости рыбацких лодок, а всех иностранцев с призов свезли на «Богатырь». Оба трофея укомплектовали перегонными экипажами с наших угольщиков, команды которых предусмотрительно были усилены добровольцами с «Дианы», вернув на крейсера всех «командированных», после чего покинули залив, двинувшись на запад, в направлении Гонконга. С темнотой развернулись на Итбайят.

Этот островок, длиной менее десяти миль и неполные две шириной, тем не менее давал защиту от зыби. Так что, достигнув его северного побережья, где, к удивлению многих, по условному сигналу нашли первые три джонки с углем и даже грузчиками, сразу начали погрузку. С этими джонками доставили также важные новости об успешной атаке базы Сасебо. Подробностей, естественно, никто не знал, но ходили слухи о ее полном разгроме.

Бункеровка продолжалась весь следующий день до темноты. Вокруг сновали местные рыбацкие посудины; некоторые из них швартовались к борту крейсеров, предлагая свежую рыбу, овощи и рис. Воспользовавшись этим, кроме угля, которого удалось принять тонн по сто на призах, сто двадцать на «Богатыре» и сто восемь на «Светлане», пополнили еще и провизионные кладовые, после чего снова начали готовиться к выходу в море.

Как стемнело, снялись с якорей и уже на ходу занялись приборкой. Отряд разделился. Трофейные пароходы, имевшие теперь полные ямы, отправили вокруг Японии во Владивосток, пожелав счастливого плавания. Крейсера же тем временем двинулись на север и скоро встретились с «Ярославлем» и отремонтировавшимся «Киевом», который после разгрузки самостоятельно сошел с мели. Появившиеся небольшие течи сильно ему не угрожали.

Найдя свои транспорты по зажженным на их мачтах фонарям, сошлись бортами и погасили все огни, чтобы обменяться информацией. Добротворский постоянно торопил, так что передача мешков со штабной почтой и письмами экипажа прошла довольно сумбурно. Затем пароходам приказали сгрузить при помощи все тех же джонок тысячи полторы тонн в подходящем укромном месте, на усмотрение высаженных китайцев, и возвращаться в Сайгон. После чего сразу расстались.

От предписанного приказом обследования Пескадорских островов начальник отряда снова решил отказаться, поскольку и без того потеряли много времени, «болтаясь у вражеских берегов на глазах у наблюдателей, а угля приняли неполные запасы». Вместо этого русские бронепалубники тихо двинулись к северу вдоль восточного берега Формозы.

Снова вокруг были только немногочисленные рыбаки и джонки. За час до полуночи вдалеке слева по борту показались огни порта Луконг, но к нему приближаться не стали, так как он считался второстепенной целью. По данным разведки там бывало не более 120 судов в год, в основном этих самых джонок с китайскими товарами, никак не влияющими на способность Японии продолжать войну.

Хотя все жутко устали и вокруг было спокойно, ночью почти никто не спал, возможно, из-за духоты. С утра занялись мелким ремонтом. Командам разрешили обедать. Приближались к оживленным судоходным трассам, которые, вполне возможно, уже охраняются японцами. Скоро достигли порта Цзылунг, на северо-восточном побережье. Он являлся административным центром всей провинции. Здесь планировалось осмотреть только подходы к гавани и лишь по возможности проникнуть в саму бухту, почти закрытую со стороны моря островом Пальм и защищенную береговыми батареями.

К моменту, когда на горизонте показались вершины гор Палм-Айленда, уже совсем развиднелось, так что отряд, скорее всего, был обнаружен противником. Смысла таиться теперь не было, поэтому сразу попытались войти на рейд. Но, как и ожидалось, он имел серьезную береговую оборону. С острова, а также с обращенного к морю склона Мягкой горы и западного берега бухты Килинг били тяжелые орудия, что вынудило Добротворского прекратить сближение, держась на границе зоны досягаемости с батарей, и открыть ответный огонь.

Пушки на фортах оказались старыми, нескорострельными, но калибры некоторых из них были вполне серьезными. На Палм-Айленде выявили самые опасные укрепления, имевшие не менее трех достаточно дальнобойных орудий. На всех остальных батареях обнаружилась еще лишь пара стволов, представлявших реальную угрозу. Все остальное было мортирами или подобными им практически безвредным антиквариатом.

Выяснив позиции и состав артиллерии всех трех фортов, крейсера попутно обстреляли суда, стоявшие в бухте. Из-за мелководности внутренней гавани большие транспорты были вынуждены вставать на якорь у входа в нее; западнее или юго-западнее Палм-Айленда. Как только они оказались видны из-за острова, часть пушек «Богатыря» и «Светланы» била по ним, пока Добротворский не скомандовал общий отход.

Никого потопить, естественно, не удалось, так что скромным итогом набега на Цзылунг оставалась разведка его укреплений. Однако удача снова улыбнулась крейсерам. Одновременно с началом отхода севернее рейда был обнаружен небольшой японский пароход. «Светлана» сразу бросилась в погоню, перехватив еще в виду порта деревянный каботажник в 432 тонны.

Досмотровая партия бегло провела осмотр. Ценных грузов обнаружено не было, и старую посудину просто подожгли, изъяв все найденные бумаги и отпустив шлюпки с командой к берегу. После чего русские высадили экипажи обоих перехваченных ранее судов в оказавшуюся поблизости большую двухмачтовую джонку, груженную рыбой и пряностями, и двинулись к Корейским проливам.

Через два дня уже поздно вечером, никого более не встретив, подошли к острову Фукуэ, оказавшись в пятнадцати милях южнее его западной оконечности. Отсюда с марсов и мостиков были хорошо видны вулканические пики в северо-восточной части горизонта. Повернув на север, увеличили ход. На закате видели дым к западу от себя, но выяснять, кто это, не стали. К ночи были уже в восточном цусимском проходе.

Спустя три часа после, того как окончательно стемнело, стало ясно, что вошли в зону с интенсивным движением судов. Первым контактом был довольно крупный трехмачтовый парусный корабль, без ходовых огней прошедший перед крейсерами с востока на запад недалеко от острова Ики.