— А с трупом — тем более. Не откупишься. Берись за ноги, — скомандовал Анзор.

Вдвоем они с трудом выволокли тяжелое тело Генки на дорогу и бросили его около врезавшейся в кусты машины. Наретин хотел поджечь ее, но Анзор отговорил: ни к чему привлекать лишнее внимание пожаром.

— Все, уходим, — оставив тело Сацкова, он первым побежал к «девятке», сунул автомат под сиденье и сел за руль. Вывел машину на шоссе и подождал, пока сядет недовольный, хмурый Наретин.

— Опять мы вдвоем, — угостив его сигаретой, мрачно усмехнулся Анзор.

— Да, — прикуривая, кивнул Юрик. — Генка, вон, не курил, здоровье берег… И все-таки!

— Не повезло, — согласился Анзор. — Но завтра ты или я? Как в той опере.

— Посчитались, — глубоко затягиваясь, пробурчал Наретин. — А кто теперь над нами будет? Или сами себе голова?

— Про Агамова забыл? Тогда он тебе сам напомнит. Приедем, надо ему звонить.

— Слушай, — вдруг всполошился Юрик. — Ты в обеих машинах хорошо смотрел?

— Да, а что?

— Снегирева не было, — пристукнул кулаком по подлокотнику Наретин. — Улизнул, лиса!

— Может, он с ними и не ездил? — предположил Анзор. — Хитрый, сволочь, это ты правильно сказал…

Больше они не разговаривали. Без приключений въехав в город, завернули на Пятницкую: оставили оружие в квартире Анзора. Уже было шесть утра, открылось метро, и Наретин решил позвонить Агамову.

— Давид Георгиевич, — услышав в наушнике знакомый голос, нерешительно начал он. — Тут такое дело.

— Какое? — недовольно перебил Агамов. — Давайте ближе к нему! Я не люблю, когда меня беспокоят по пустякам, ясно, Юрик?

— Какие уж тут пустяки, — горько усмехнулся Наретин. — Пак взял дачу Вячеслава Михайловича приступом и всех там… В общем, мы на помощь не успели, хотя шеф позвонил. Видели зарево. Потом подождали на трассе Корейца и его парней и покрошили из мясорубки. Жаль, Снегирева не было.

— Его не трогать! — сухо приказал Агамов. — Иначе ваши головы сбрею, если с его головы по вашей милости упадет хоть волос! Я понятно все объяснил? Повторять не нужно?

— Нет, — ошарашенно ответил Юрик.

— Вот и прекрасно. Отправляйтесь отдыхать и нигде не светитесь. Если удастся, позаботьтесь об алиби на эту ночь. Вечером будьте дома, я вас отыщу. Помните, что я сказал в отношении Снегирева, и передайте это Анзору.

Положив трубку, Наретин повернулся к приятелю и сообщил, с его точки зрения, сногсшибательную новость:

— Снегиря трогать не велел.

Анзор только равнодушно пожал плечами: ну, не велел, так не велел. Значит, на то есть свои причины, которые им не положено знать.

— Ты гляди, — предупредил он Юрика. — Не перепейся, поминая хозяина.

— Постараюсь, — буркнул тот и вышел, хлопнув дверью. Анзор вышел следом за ним, запер дверь квартиры, спустился во двор и сел в машину Сацкова — он решил отогнать ее в какой-нибудь тихий переулок и оставить там, а потом на метро вернуться на работу. Степаныч, наверное, уже заждался и его самого, и положенной ему при каждой отлучке напарника подачки в конверте. Не стоит мучить старичка долгими ожиданиями…

Леонид очнулся от жуткого холода и ноющей боли в ноге. С трудом открыв глаза, он увидел себя лежащим на залитом кровью полу машины, стоявшей с распахнутыми дверцами посреди пустынного, предрассветного шоссе. Вокруг было на удивление тихо, лишь изредка тонко и пронзительно кричала спрятавшаяся в темных зарослях на обочине неизвестная птица. Ее крик словно усиливал ощущение безысходности и обреченности, возникшей в душе Пака.

Он попробовал приподняться и вновь со стоном опустился на пол — опереться на левую руку оказалось невозможно. Наверное, пуля перебила ключицу, но его спас бронежилет. Шелковый шарф, который он повязал на шею, чтобы воротник не натер ее, насквозь пропитался кровью и присох к ране пониже уха. Осторожно ощупав ее правой рукой, Пак мрачно усмехнулся — пуля прошла вскользь, разорвав кожу. Крови натекло достаточно, чтобы убийцы решили, что он мертв. Но он жив и должен жить!

Раненая нога занемела, и он почти не чувствовал ее, но из-под штанины все еще сочилась тонкая струйка крови, медленно уносившая его силы и жизнь. Леонид одной рукой с трудом расстегнул кожаную куртку-бронежилет, развязал шелковый галстук и туго перетянул им ногу пониже колена. Рана тут же отозвалась пульсирующей болью в икре, казалось, отдававшейся во всем теле.

В ушах стоял гул. Сначала он решил, что это от потери крови, но потом с удивлением понял — гудит, работая на малых оборотах, мотор машины. Слабо светились стрелки и шкалы приборов на Торпедо, а в замке зажигания торчали ключи. Но где остальные, бывшие с ним в эту страшную ночь? Кажется, Мартынов успел выскочить из автомобиля? Может быть, он где-то рядом? Иван — живучий и везучий, он должен помочь ему!

Цепляясь за спинку сиденья, Леонид приподнялся и посмотрел назад — там вповалку лежали убитые. А где вторая машина, которая шла впереди?

Ее он увидел метрах в двадцати: она съехала с трассы и врезалась в кусты. Даже на расстоянии заметно: весь ее кузов испещрен дырками от полосовавших автомобиль очередей — они темными пятнами выделялись на фоне светлой краски. Явно, искать там кого-то из оставшихся в живых не имело никакого смысла, иначе они сами давно подошли бы к нему. Или позвали.

Кореец лег животом на сиденье и, помогая себе здоровой рукой, подтянулся, выглянув на другую сторону. Там лежал мертвый Мартынов. Значит, Леонид остался один: с переломанной ключицей, простреленной ногой и порванной пулей шеей. Надеяться не на кого, а если ждать помощи на дороге, то неминуемо попадешь в руки не только врачей, но и милиции. Последнего ему очень не хотелось. Лучше на время исчезнуть, особенно если враги уверены, что тебя больше нет. Но как это сделать? Уползти в кювет и замерзнуть там? Он и так весь дрожал от холода и слабости.

Превозмогая боль, Пак заставил себя вылезти из машины и, держась за крышу, доковылял до задней дверцы. Немного передохнул, пережидая приступ тошнотворной слабости, и потянул за рукав убитого охранника, вытаскивая его на дорогу. После некоторых усилий ему удалось это сделать. Забравшись на освободившееся место, он стал выпихивать оставшихся на другую сторону, благо двери машины открыты. Плевать на оружие, плевать, что они еще вчера ночью были твоими верными бойцами — теперь это просто трупы, нашпигованные свинцом, и он должен, просто обязан избавиться от них, если хочет уцелеть.

Наконец Пак остался один на заднем сиденье. Захлопнув дверь, он перебрался на другой край, вылез из машины и закрыл вторую дверцу. Теперь предстояло самое трудное — сесть на место водителя и попытаться вести автомобиль. Конечно, он очень послушен в управлении, но это когда ты цел и здоров. Удастся ли теперь справиться?

Прошло почти четверть часа, пока он сумел уместиться за рулем. Трасса расплывалась и двоилась перед глазами, работать педалями он мог только одной, здоровой ногой, поэтому поставив ручку коробки передач на малую скорость, выжал сцепление и тут же перебросил ногу на газ, едва сдержав вскрик от пронзившей его боли.