чертей призывай на помощь, они не помогут тебе, – злорадствовала она.

Разговаривая так сама с собой, она вдруг услышала, как внизу хлопнула дверь, а мать, все еще лежа в кровати, спросила:

– Кто там?

– Это я, – послышалось с порога.

– Ведь я говорила вам, господин писарь, что еще рано, – сказала старуха Янь, – а вы не поверили мне. Вот и пришлось вернуться. Идите поспите еще со своей любовью, а когда совсем рассветет, тогда и отправитесь.

Никакого ответа не последовало, и пришедший стал подниматься по лестнице. Услышав, что вернулся Сун Цзян, По-си быстро свернула пояс, спрятала его вместе с кинжалом и кошельком к себе в постель, а затем легла и, отвернувшись к стене, захрапела, словно и не просыпалась.

Вбежав в спальню, Сун Цзян направился прямо к кровати, но, заметив, что на спинке ничего нет, пришел в полное смятение. Однако ему не оставалось ничего иного, как забыть обиду, нанесенную ночью, и, подойдя к кровати, он стал будить женщину.

– Ради добра, которое я вам сделал, верни мой пояс, – говорил он По-си.

Но она делала вид, что крепко спит, и ничего не отвечала.

– Перестань сердиться, – продолжал Сун Цзян, толкая ее. – Завтра же я приду извиняться перед тобой.

– Я только что заснула, – наконец отозвалась По-си. – Кто мешает мне спать?

– Ты ведь знаешь, что это я, – сказал Сун Цзян. – Зачем же прикидываешься?

– Хэй-сань! Что тебе нужно здесь? – произнесла По-си, повернувшись к нему лицом.

– Отдай мой пояс, – сказал Сун Цзян.

– Когда это ты давал мне свой пояс, что сейчас требуешь вернуть его?

– Я повесил его на спинку кровати, у тебя в ногах, – отвечал Сун Цзян. – Никого здесь не было, только ты и могла его взять. – Тьфу ты, дьявол! Вот еще морока на мою голову!

– Послушай! – продолжал Сун Цзян. – Ночью я был неправ и сегодня же постараюсь загладить свою вину, а сейчас перестань шутить и верни мне, пожалуйста, пояс!

– Да кто же с тобой шутит? – рассердилась По-си. – Ничего я не брала.

– Ты вечером легла не раздеваясь, – сказал Сун Цзян, – а теперь спишь раздетая под одеялом. Значит, ты вставала постелить постель и взяла пояс.

При этих словах По-си высоко подняла свои дугообразные брови и, широко раскрыв лучистые, как звезды, глаза, сказала:

– Ну вот что, я его действительно взяла, но только тебе ни за что не отдам! Ты лицо должностное и можешь привлечь меня за воровство!

– Да я вовсе не собираюсь обвинять тебя в воровстве! – сказал Сун Цзян.

– Еще бы, ведь я-то разбоем не занимаюсь! – воскликнула По-си.

Эти слова еще больше встревожили Сун Цзяна, и он сказал:

– Я всегда хорошо относился к тебе и к твоей матери, верни мои вещи, мне нужно идти в управление.

– Раньше ты дулся на меня из-за Чжан-саня, – сказала По-си. – Но если Чжан-сань в чем-нибудь и уступает тебе, то уж преступления-то он никакого не совершал. Он бы, конечно, не стал связываться с разбойниками!

– Голубушка моя, не кричи так громко! Ведь могут услышать соседи, а это дело нешуточное!

– Посторонних боишься! – крикнула По-си. – Лучше не делал бы ничего предосудительного. А письмо твое я положила в надежное место, и если хочешь, чтобы я сжалилась над тобой, выполни три мои желания, и тогда мы с тобой договоримся по-хорошему.

– Не то что три, – воскликнул Сун Цзян, – тридцать выполню!

– Боюсь, что ты этого не сделаешь, – заметила По-си.

– Все сделаю, если это в моих силах. Скажи только, чего ты хочешь? – взмолился Сун Цзян.,

– Первое мое условие, – начала По-си, – чтобы ты сегодня же вернул мне договор о совместном жительстве. Кроме того, ты выдашь свидетельство о том, что предоставляешь мне право выйти замуж за Чжан-саня и ничего не будешь от меня требовать. – Будет сделано! – согласился Сун Цзян.

– Второе мое условие, чтобы ты выдал бумагу о том, что все мои вещи и одежда хоть и куплены тобой, но ты не будешь требовать, чтоб я вернула их тебе.

– И это будет сделано! – обещал Сун Цзян.

– А вот третье мое условие, – сказала По-си, – боюсь, ты его не выполнишь.

– Если я согласился на первые два, то почему не приму третье? – удивился Сун Цзян.

– Я хочу, чтобы ты сейчас же отдал мне сто лян золота, присланные тебе Чао Гаем из Ляншаньбо, – сказала По-си. – Только тогда я согласна спасти тебя от кары за твое преступление и верну пояс и кошелек с письмом.

– Первые два условия я согласен выполнить, а вот третье не могу, – сказал Сун Цзян. – Мне, правда, присылали эти сто лян, но я отказался взять их и отправил обратно с тем же человеком. Если бы у меня было столько золота, я отдал бы его без всяких разговоров.

– Так я тебе и поверила! – воскликнула По-си. – Не зря ведь говорится: «Чиновники слетаются на золото, как мухи на кровь». Как мог ты отказаться от золота, которое тебе прислали?! Чушь какую-то городишь! Ведь служивые люди – словно кошки, а какая кошка не ест мяса? Разве хоть одна душа вернулась от князя преисподней Яньвана? Кого же ты собираешься обмануть? И что тебе стоит отдать мне это золото? Если ты боишься, что оно краденое, так переплавь его в слиток и отдай мне!

– Ты ведь знаешь, что человек я честный и прямой и лгать не умею, – сказал Сун Цзян. – Если не веришь, дай мне три дня сроку, я продам что-нибудь, выручу сто лян и расплачусь с тобой. А пока верни мой кошелек.

– Ну и хитер же ты, Хэй-сань! – сказала По-си, насмешливо улыбаясь. – Уж не хочешь ли одурачить меня, как ребенка. Отдай ему кошелек с письмом, а через три дня приди за деньгами! Это все равно, что «после похорон просить денег за оплакиванье покойника». Нет уж, мы сделаем иначе: в одну руку ты кладешь мне деньги, а другой я возвращаю тебе вещи. Неси скорее золото – и мы квиты…

– Да пойми ты, нет у меня этого золота, – взмолился Сун Цзян.

– А завтра на суде ты тоже будешь говорить, что у тебя его нет? – спросила По-си.

Услышав слово «суд», Сун Цзян так и вскипел. Он не мог больше сдерживаться, и глаза его стали круглыми от гнева.

– Ты вернешь мне мои вещи или нет?! – с угрозой произнес он.

– Какой бы свирепый вид ты ни делал, все равно ничего я тебе не верну!

– Не отдашь?! – крикнул Сун Цзян.

– Не отдам! Делай, что хочешь, не отдам! – завопила По-си. – Ты получишь свои вещи только в юньчэнском управлении.

Но