он часто заходил к Сун Цзяну сообщить городские новости и всякий раз получал за это вознаграждение. Если Сун Цзян давал ему какое-нибудь поручение, Тан Ню-эр готов был ради него пожертвовать жизнью. В этот вечер Тан Ню-эр проигрался и отправился в уездное управление разыскивать Сун Цзяна. Не застав его там, он поспешил к нему домой, но и там не нашел. На улице ему встретились знакомые и спросили его:

– Тан Второй, куда ты так спешишь? Уж не ищешь ли кого-нибудь?

– Совсем с ног сбился, – ответил Тан Второй, – нигде не могу найти моего покровителя.

– А кто это такой? – спросили его.

– Писарь уездного управления господин Сун Цзян, – отвечал он.

– Мы только что видели его, он проходил тут со старухой Янь, – сказали ему.

– Ах, вот как! – воскликнул Тан Второй. – Эта подлая тварь Янь По-си путается с Чжан-санем и продолжает обманывать господина Сун Цзяна. Впрочем, он, верно, и сам об этом знает, так как перестал ходить к ней. Старая сводня, конечно, обманом затащила его сегодня к себе. Но ничего не поделаешь, раз в глотке пересохло, а денег ни гроша, пойду-ка я туда и попрошу дать мне хоть на чашку вина.

И он направился к старой Янь. Подойдя к дому, он увидел в окнах свет; двери не были закрыты. Когда он вошел в комнаты и приблизился к лестнице, ведущей наверх, то услышал хохот старухи Янь. Тан Ню-эр бесшумно поднялся по ступеням и, заглянув в щелку, увидел Сун Цзяна и По-си, которые сидели с угрюмым видом. По другую сторону стола сидела старая Янь и без умолку болтала.

Тан Ню-эр проскользнул внутрь и, поклонившись по очереди старухе Янь, Сун Цзяну и По-си, встал в сторонке. Увидев его, Сун Цзян подумал: «Вовремя пришел этот парень», – и губами подал Тан Ню-эру знак, указывая вниз. Тан Ню-эр был человеком смышленым и вмиг понял Сун Цзяна.

– Я с ног сбился, отыскивая вас по городу, – сказал он, – а вы, оказывается, пьете и веселитесь здесь в свое удовольствие.

– А что, разве в управлении какое-нибудь срочное дело? – живо спросил Сун Цзян.

Тан Ню-эр сказал:

– Неужели вы позабыли? Да то самое дело, которое находилось у вас еще сегодня утром. Начальник уезда уже там и несколько раз посылал за вами, но вас нигде не могли найти. Он очень рассержен, и вам, господин писарь, лучше поскорее туда отправиться.

– Раз дело срочное, надо идти, – заторопился Сун Цзян и, поднявшись, хотел уже спуститься вниз. Но старая Янь загородила ему дорогу, решительно заявив:

– Нет, господин писарь, не к лицу вам проделывать такие штуки. Ведь Тан Ню-эр все выдумал. Вздумал провести меня, бандит несчастный. Вот уж поистине: нашла коса на камень. Это ты меня-то вздумал надуть! Да начальник уезда давным- давно ушел домой и попивает вино со своей женой. Какими там еще делами может он сейчас заниматься? Можешь чертей обманывать такими штучками, а меня не проведешь.

– Да я правду говорю, – возразил Тан Ню-эр. – Начальник уезда вернулся в управление по срочному делу.

– Иди ты ко всем чертям! Что, у меня глаз нет?! Я же видела, как господин писарь сделал тебе знак губами. Вот ты и придумал все эти штуки. Вместо того чтобы вернуть господина писаря в наш дом, ты стараешься увести его отсюда. Недаром говорится: «Можно простить убийцу, но нельзя простить того, кто стремится внести раздор в семью».

С этими словами старая Янь вскочила, вцепилась в шею Тан Ню-эра и, шатаясь и спотыкаясь, стала выталкивать его на лестницу.

– Да что ты впилась в меня? – кричал Тан Ню-эр.

– Разве ты не знаешь, что лишить человека средств к существованию – все равно, что убить его отца, мать и жену? Покричи еще здесь, бродяга несчастный, я изобью тебя.

– Ну-ка, попробуй! – крикнул Тан Ню-эр, наступая на нее.

Старуха была сильно пьяна – она растопырила пальцы и, размахнувшись, так ударила Тан Ню-эра по лицу, что он вылетел за дверь и повалился на спину. Продолжая ругаться, старая Янь быстро захлопнула двери и закрыла их на засов. Получив затрещину и оказавшись на улице, Тан Ню-эр заорал:

– Ах ты гнида проклятая! Подожди у меня! Если бы не господин Сун Цзян, я разнес бы твое гнездо в щепки. Ничего, ты еще мне попадешься. Не будь я Тан Ню-эр, если не разделаюсь с тобой!

Бранясь и колотя себя в грудь, он ушел.

А старая Янь поднялась наверх и сказала Сун Цзяну:

– И вы не нашли ничего лучшего, господин писарь, как связаться с таким оборванцем? Этот мерзавец только и думает, как бы кого надуть да выпить. Подзаборный пьянчужка, у которого одна забота – ходить по домам честных людей и оскорблять их.

Сун Цзян был человеком честным, он понимал, что старуха права и что ему в эту ночь все равно уже не выбраться из ее дома. – Вы уж не обижайтесь на меня, господин писарь, – сказала старуха, – я только хотела указать вам на это. Ну, доченька, выпей с господином Сун Цзяном еще по чашечке, вы ведь уже давно не видели друг друга и, верно, хотите пораньше лечь спать. Я вот только приберу здесь немного и уйду.

Старая Янь заставила Сун Цзяна выпить еще две чашки вина, затем собрала со стола всю посуду и спустилась вниз, к очагу. Оставшись наверху, Сун Цзян размышлял: «В каких отношениях По-си с Чжан-санем, я знаю лишь понаслышке. Сейчас уже поздно, так что придется мне, как видно, переночевать здесь. Кстати, посмотрю, как будет она вести себя со мной!»

Старуха снова поднялась наверх и сказала:

– Поздно уже! Ложитесь-ка вы поскорее с моей дочкой, господин писарь.

– Не твое дело, – сердито бросила ей дочь. – Иди спать!

– Хорошо, хорошо! – пробормотала старуха, посмеиваясь, и стала спускаться с лестницы. – Укладывайтесь поудобнее, господин писарь. Нынче ночью вы насладитесь вволю, а завтра поутру не спешите вставать с постели.

Сойдя вниз, старуха прибрала у очага, вымыла руки и ноги и, погасив свет, легла спать. Сун Цзян же все сидел на скамейке и, искоса поглядывая на По-си, беспрестанно вздыхал. Наступило уже время второй ночной стражи. Женщина, не раздеваясь, легла в постель, положила под голову расшитые подушки и, отвернувшись к стене, притворилась, что спит. «Вот чертова девка, – подумал Сун Цзян, – даже не взглянула на меня и спать завалилась. Заговорила мне зубы старая ведьма да еще вином опоила. Но ничего не поделаешь, время позднее, придется лечь спать».

Сун Цзян снял с головы косынку и положил