— Секундочку, давайте-ка, разберемся, — резко говорит Алекс. — Значит, вы двое живете вместе?

Подтекст понятен: если между мной и Энди романтические отношения, то зачем было приглашать на ужин его бывшую невесту? Я бы и сама задала точно такой же вопрос. Мне очень не хочется ничего прояснять.

Зато у Робби, похоже, с отсутствием колебаний все в порядке.

— Не в этом смысле! — кричит он. — Это не то, что ты думаешь! Он просто снимает у Натали комнату. А Нэт — подруга Бабс, сестры Энди. Между Нэт и Энди ничего такого нет. Дорогая, все нормально, он одинок и свободен как ветер!

Я награждаю Робби улыбкой: нежной, как серная кислота. То же самое — отмечаю я с удовлетворением — делает и Энди.

— Робби, — мурлычет Алекс. — Какое счастье снова увидеть тебя, сколько лет, сколько зим.

Не могу понять, издевается она или нет, но очень надеюсь, что — да.

— Натали, — говорит Энди очень холодным голосом. — Ты так и не объяснила, откуда ты знаешь Са… Алекс.

— Из спортзала, — отвечаю я грубо. — Именно Алекс пристрастила меня к пилатесу.

— Теперь все понятно, — вздыхает он. — То есть ты подумала… Подумать только, а я еще когда-то хотел стать психологом. Ладно. Мы собираемся сегодня есть или нет? Ты хочешь остаться… Алекс?

Тон его смягчается, и я чувствую, как мое сердце сдавливает холодными тисками ревности. Это не входило в мои планы. Ну да, я хотела испытать Энди — проверить, действительно ли он все еще любит Сашу, — но в глубине души я была убеждена, что эксперимент пройдет полностью под контролем. Ведь еще час назад мы с ним целовались! Но похоже, я ошибалась. Надо было подождать. Годы неуверенности — это все равно было бы лучше, чем то, что происходит сейчас на моих глазах.

— Я не хотела бы портить вам вечеринку, — растягивает слова Алекс, улыбаясь Энди из-под ресниц.

Напрягаюсь от досады и вопрошаю про себя: «Значит, уходишь?» Стараюсь не пялиться на нее. У этой женщины до неприличия шикарная фигура, которую выгодно подчеркивают яркая бирюзовая рубашка с открытым воротом, кремовые брюки в обтяжку и босоножки на высоком каблучке. Мне достаточно одной секунды, чтобы распознать откровенную сексуальность. Господи, как бы я хотела, чтобы Бабс оказалась сейчас здесь со своим огнетушителем. И еще я хочу, чтобы у меня были такие же формы, такие же изгибы. Впервые в жизни я этого действительно хочу. Чувствую себя каким-то карандашом.

— Вот и отлично, — говорю я, коряча губы в подобие улыбки. — Почему бы вам всем не пройти в гостиную? Проходите и рассаживайтесь.

Ставя ноги одна перед другой, я каким-то чудом умудряюсь добраться до плиты.

Я как раз переливаю суп в супницу, когда на кухню вваливается Робби.

— Да уж, дело-то принимало опасный оборот! Но ты молодец, Натали, сейчас вроде все нормально! Здорово, что ты прибралась в гостиной и все такое! Они сейчас пьют шампанское. Я подумал, будет лучше, если я оставлю их ненадолго наедине: ну, ты понимаешь — зачем.

Нет, мне, конечно, очень нравится Робби, но в этот момент требуется вся моя выдержка, чтобы не вылить горячий суп на его плешивую башку.

— Вообще-то, Робби, — отвечаю я сквозь зубы, — ты только что совершил очень большую ошибку. Без тебя они могут снова начать ссориться. И все может кончиться плохо. Возвращайся-ка лучше к ним, а?

— Но…

— Иди, Робби! — приказываю я, стараясь говорить как киношный фэбээровец. — Иди! иди! иди! иди! иди!

Робби бросает на меня удивленный взгляд и поспешно ретируется. Примерно так же Падди смотрел на Мэтта, когда тот отчитывал его за изгрызенный альбом «Мой щенок». (Как-то на Рождество Мэтт хвастался им: куча фотографий с подписями типа «Падди со своей игрушечкой-пищалкой» или «Падди кушает собачью галетку с арахисовым маслицем». По-моему, Падди счел эти картинки унизительными для своего собачьего достоинства.)

Вытаскиваю глубокие суповые тарелки из буфета и пронзительно кричу:

— Эй, народ! Ужин готов!

Первым в кухню врывается Робби:

— Есть, сэр! Слушаюсь, сэр!

Энди и Алекс плетутся следом с мечтательной поволокой в глазах. А может, у меня паранойя?

— Помощь нужна? — услужливо предлагает Робби.

— Нет уж, спасибо. Ты и так уже достаточно помог.

— Где мне сесть? — спрашивает Алекс.

— Где хочешь, — говорю я бархатным голоском. — Рядом с Робби.

Расплескиваю суп по тарелкам, словно маленький ребенок, разбрызгивающий краску из банки на полотно. Зеленый шлепок приземляется на рубашку Энди.

— Извини, давай вытру, — сердито рычу я.

Схватив грязное полотенце, начинаю с силой втирать пятно в рубашку.

— Если ты будешь продолжать в том же духе, Нэт, — тихо говорит он, — то у меня сосок встанет.

Швыряю полотенце в раковину и сажусь за стол. Замечаю, что Энди уселся напротив Алекс. Первоклассная позиция для соблазнения! А я оказываюсь лицом к Робби.

— Восхитительный суп, Натали, — улыбается Алекс. Она уже покончила с шампанским и сейчас потягивает красное вино. Очень надеюсь, что у нее окрасятся зубы. По крайней мере, мои зубы и губы всегда окрашиваются от вина: после него я становлюсь похожей на свинью, побывавшую в кустах ежевики.

— Спасибо.

Мы дружно принимаемся за суп. Мне не терпится подпустить в разговор какую-нибудь гадость, что-нибудь вроде: «Ну, и как? Кто из них лучше в постели: Митчелл или Энди?» — но не позволяет строгое воспитание. Алекс тем временем разглагольствует о том, что я просто рождена для пилатеса, то и дело поглядывая на меня в поисках одобрения. Энди и Робби издают ободряющие звуки, а я умудряюсь кривить лицо в подобии улыбки. Напряжение вокруг такое — хоть ножом режь. Чего нельзя сказать о лазанье (которая, не спеки я ее до состояния окаменелости, была бы просто восхитительной).

— Нэт, — говорит Энди. — Не хочу показаться невежливым, но чем ты скрепляла макароны? Неужели бетоном?

Я как раз сражаюсь со своим языком, — который раздулся так, что заполнил собой весь рот и не дает мне возможности говорить, — когда в разговор встревает Алекс:

— Не обращай на него внимания, Натали. Он всегда был такой. Говорит: «Не хочу показаться невежливым», — и тут же выдает самую невежливую из всех возможных невежливостей. В силу какой-то необъяснимой причины он думает, что это его извиняет.

Улыбнувшись, она приглаживает волосы, которые забраны в высокий секусальный хвостик, и совершенно не нуждаются в приглаживании. Р-р-р! Еще и красоту тут наводит!

— Правда, что ли? — Я заливаюсь фальшивым смехом. — Как смешно!

Втыкаю нож в лазанью так, будто решила заколоть ее насмерть. Вот это нервы! Ведет себя так, будто он ее собственность. Смотрите-ка, она за него извиняется! Похоже, Алекс слаба на алкоголь. Да и на память тоже. Кто бы только знал, как мне хочется отшвырнуть этот бесполезный нож и с воплем выскочить из кухни! Однако даже в момент полного помешательства меня не покидает мысль, что сделай я так — и сама же об этом еще не раз пожалею.