— Энди, мне нужно кое о чем переговорить с Робби в гостиной, не мог бы ты пока проверить духовку?

Энди послушно идет на кухню, а Робби смиренно следует за мной в гостиную.

Я закрываю дверь, запираю замок, вынимаю ключ, смотрю в замочную скважину, — убедиться, что Энди не подслушивает, — и рассказываю все Робби.

— Твою мать! — только и может вымолвить он. — Твою мать!

Смертельный ужас густой слизью расползается по всему моему телу.

— Робби! — едва слышно шепчу я. — Что значит: «Твою мать»?! Я сделала что-то не то, да? Скажи!

Робби тяжело падает на мой замшевый диван, — производимый при этом звук можно описать лишь одним словом: «бац!». «Ну, все, — думаю я, — точно прорвал». Робби проводит рукой по лбу, будто стирает пот.

— Не знаю, Натали, — вздыхает он. — Черт. Я не знаю, что с ним происходит последнее время, он не очень-то со мной откровенничает.

— Зато со мной откровенничает. Он все еще любит ее. Говори тише!

Робби понижает голос до проникающего сквозь стены шепота.

— Понятно… Вот что я думаю. Если бы он хотел увидеться с ней, то давно бы увиделся, а раз…

— Да, но он уверен, что она по-прежнему с этим парнем, он же не знает, что у них ничего не выгорело!

— Точно. Но все равно, нельзя же, чтобы он просто взял — и открыл ей дверь, без всякого предупреждения! А что Саша? Она когда-нибудь говорила, что хотела бы увидеться с ним?

Я пытаюсь увильнуть от ответа.

— Энди сказал, что она хотела остаться друзьями. Я точно не помню, может, она что-то такое и говорила, мол, сожалеет о случившемся и…

— В любом случае, — перебивает Робби. — Мы должны сказать ему прямо сейчас, пока она еще не пришла, и если он не захочет ничего знать, то может валить себе куда-нибудь в па…

Дрррррр!

Мы с Робби в смятении смотрим друг на друга и одновременно ныряем к двери.

Клац, клац!

— Заперто! — хриплю я.

— Ключ! — кричит Робби.

— Я открою! — орет Энди.

Клац, клац!

— Подожди! — ору я во всеь голос.

— Стой! — вопит Робби.

— Открываю!

Щелк!

Тишина.

Мы с Робби застываем на месте. Сейчас мы похожи на две жалких «морских» фигуры, замерших на месте на счет: «море волнуется — три». Медленно и бесшумно Робби протягивает мне ключ. Мы напрягаем слух.

— Черт! Саша?

— Ну… привет.

— Когда мы последний раз виделись, э-э… да, э-э… давно это было.

— Ровно столько, сколько ты не хотел меня видеть, Эндрю.

— А разве я в этом виноват? Как он, кстати?

— Кто?

— Слушай, Саша, давай только без этого! Как его там — Клинч, Клянч, — тот парень, с которым ты сбежала за месяц до нашей свадьбы. Или ты уже не помнишь этого хмыря?

— Митчелл, Энди. Его звали Митчелл. Откуда мне знать, как он? Мы расстались.

— О… Так. Ну. Не могу сказать, что мне жаль.

— Я тоже, Энди. Это был один сплошной кошмар. Уверена, тебе будет приятно это слышать.

— С чего бы это мне было приятно? Мне-то какое до всего этого дело?

— А раз тебе нет до этого никакого дела, то почему тогда просто не сказать, что тебе жаль, что мой брак распался?

— Ты… вышла замуж за Клянча?

— За Митчелла! Да, Энди! Я ушла от тебя не для того, чтобы просто с ним переспать!

— То есть белое платье таки пригодилось?

— Нет, ничего такого не было, если тебе обязательно нужно знать. Обычная гражданская регистрация при двух свидетелях.

— Даже не верится, Саша. Какой тонкий вкус, какое изящество. Мне как-то сразу полегчало.

— Чего они тянут? — шепчет Робби. — Нет чтобы просто трахнуться прямо в прихожей, да и покончить со всей этой лабудой?

— О чем это ты? — вскидываюсь я. — Господи, ты что, не слышишь?! Они же ругаются! Это не имеет никакого отношения к сексу. Это, это, это… подожди, мы и так с тобой пропустили целый кусок! Тсс!

— А почему, по-твоему, все так получилось, а, Саша? Есть какие-нибудь мысли? Ты не думаешь, что сделала мне больно? Я даже представить себе не мог, что можно быть таким несчастным.

— Энди, послушай, единственное, что я хочу сказать: не надо теперь делать из меня козла отпущения. Я знаю, что причинила тебе боль. Но ты что думаешь: мне было легко? Ты думаешь, мне легко было вот так поступить с тобой? Ты думаешь, я не переживала, глядя на тебя?

— Какое доброе сердце!

— Господи, Энди! А что бы ты предпочел? Чтобы мы с тобой сыграли свадьбу, съездили в свадебное путешествие, а на следующий день я начала бы гулять на стороне?

— Нет, Саша! Можешь считать меня идеалистом, витающим в облаках, но я бы предпочел, чтобы моя невеста никогда и ни с кем, блин, не гуляла на стороне! Ни с Клинчем, ни с Клянчем, ни с кем-то там еще!

— Прости.

— Что?

— Я сказала: «прости». Прости меня за все. Прости, Энди.

— Ну, что ж… Ты поступила так, как должна была поступить. Дело прошлое.

— Так что, Энди?

— Что?

— Что ты здесь делаешь?

— Я? Я здесь живу. А вот ты-то что здесь делаешь?

— Ты здесь живешь?! В смысле: с Натали?

— А ты откуда знаешь Натали?

Все, больше я этого выносить не могу. Буря улеглась — не хватало теперь только жарких объятий двух старых друзей. Намеренно громко бряцая замком, открываю дверь и врываюсь в прихожую.

— Сюрприз, — говорю я слабым голосом.

Два лица смотрят на меня осуждающе. Перевожу взгляд на Робби, ища поддержки.

Тот не заставляет себя ждать:

— Можете звать ее просто: Силла![74]

— Почему ты не сказала мне, что знаешь Сашу? — спрашивает Энди. По его тону ясно, что он в ярости.

— Алекс, — поправляет Алекс. — Мне надо было сразу сказать. Я больше не называю себя Сашей.

— Вот именно! — выпаливаю я. — Я не знала, что Алекс — это и есть Саша, для меня она всегда была Алекс… я только сегодня узнала и… и… и подумала, что вам обоим будет приятно вновь встретиться.