– Тебе подарок, – говорит она.

Я беру и открываю коробку. Внутри лежат два оригинальных кольта «Миротворца» и кобура, которой, похоже, больше 100 лет. Промасленная кожа, которую кто-то бережно хранил все это время.

– Они прекрасны.

– Они заряжены, – говорит она.

Она заставляет меня надеть кобуру. Затем я ложусь на кровать. Я в Мексике, на мне ничего, кроме пары шестизарядных пистолетов примерно 1860 года. Магдалена Лазло голая, не считая головы и ног, влюблена в меня и скачет на мне во весь опор, с портативного CD играет музыка кантри. Я любуюсь ей. Остается только подбадривать ее и чувствовать, как внутри нарастает кульминация.

Дверь открывается.

Как будто я этого и ждал. Мой 9-миллиметровый лежит под подушкой, у меня под головой. Все в порядке. В моей руке «Миротворец», длинный и тяжелый. Я взвожу курок, как будто это то, что я делаю каждый день.

Входит Бо Перкинс.

Я сажусь. Прижимаю Мэгги к себе. По стволу «Миротворца» идет прямая линия к тому месту в центре лба Бо, которое некоторые люди считают третьим глазом. Я стреляю. Пуля летит туда, куда я направил ее, словно ее туда притягивает. Как будто она движется по проводу. Громко. Взрыв эхом отдается в комнате.

Сегодня четверг, утро второго августа. Тогда я еще не знаю, что это значит. Позже, в тот же день, я слышу новости. Саддам Хусейн вторгся в Кувейт. Джордж Буш находится в Аспене вместе с Мэгги Тэтчер. Во второй половине дня или вечером – не знаю, когда именно, – он делает заявление. «Мы не исключаем никаких вариантов».

Все сходится. Все началось. Кравиц решил, что ему нельзя оставлять нас в живых. Риск слишком велик. Лица, которые я видел, были парнями из сальвадорского «Эскадрона смерти». Раньше они тесно сотрудничали с Бо и Чезом. Это не те парни, которых я знаю, но похожие.

Я не знаю, почему Бо не подождал. Он должен был подождать. Он должен был знать, что не сможет взять меня одного. И не важно, чем я был занят.

Хотите знать все мысли, стратегические соображения, как это было и все такое? Или хотите знать, что произошло? Вот суть.

Глава шестьдесят первая

К тому времени наступил ранний вечер третьего дня. Мне хотелось покончить с этой историей. Я сказал:

– У меня есть несколько вопросов. Но они подождут. Вначале расскажите до конца.

– Томми и Кэтрин едут с нами. Мы в беде, они хотят помочь. Я пытаюсь сказать им, чтобы они держались подальше. Я дважды говорю им об этом. Этого достаточно, чтобы предупредить. Затем я принимаю их помощь. Через пятнадцать-двадцать минут после прихода Бо мы уходим. Направляемся вглубь страны. Мы добираемся до побережья залива, до Веракруса. Заселяемся в дешевый отель. В Мексике много дешевых отелей. Я говорю по-испански, поэтому спускаюсь к причалу. Мне кажется, что нам пригодится лодка. Кэтрин идет за едой. Она тоже неплохо говорит по-испански, и ее не так легко узнать, как Мэгги.

Но я ошибся. Не в этом. А вообще во всем, что касается этой гребаной ситуации.

Он замолчал. Он просто смотрел на меня.

– Скажите мне. Скажите мне, где я ошибся. Как я мог остановить это. Вы можете мне сказать?

– Нет, – сказал я.

Он снова выпил. Прямо из бутылки. Алкоголь его совершенно не пробивал. Он сунул бутылку мне в руки. Я почувствовал себя обязанным сделать глоток. Я совсем не понимаю спиртное. У меня начинает болеть голова еще до того, как я опьянею, и мне становится противно до того, как станет весело. Я восприимчив к другим вещам. Полагаю, это вопрос метаболизма.

– Что, мне, черт возьми, надо было сделать?

– Что случилось? – спросил я.

– Это был понедельник. Шестое августа. Я нахожу лодку. Я делаю все как надо: прицениваюсь, проверяю качество и надежность. А не так, как будто мне нужно тайком перевезти четырех человек обратно в США. В заливе тысячи километров береговой линии, от Браунсвилла до Киз. Все должно получиться. И тогда… Я не знаю, что тогда.

Джо посмотрел на меня. Его глаза были налиты кровью.

– Ну и хрен с ним. Я возвращаюсь в отель. Они оба мертвы. Расстреляны в клочья. Томми и Мэгги.

Джо снова отпил.

– Что тут еще скажешь.

– Что было дальше?

– Я жду Кэтрин. Я в долгу перед ней. Я хватаю ее, и мы садимся в лодку. Где-то на следующее утро я набираю по радио какую-то техасскую станцию, узнаю новости. Накануне вечером, после убийства Мэгги, можете сами посмотреть, президент проводит пресс-конференцию. Надо полагать, они думают, что с ней был я. Не Томми. Это я додумываю. Мне никак это не проверить. Вот как я себе это представляю.

Тогда все началось. Я не знаю, почему 2 августа, мне все равно, но именно тогда это произошло. Президент или кто-то еще говорит Кравицу: «Ты уверен, ты уверен, что никто не знает, кроме нас троих, или четверых, или пятерых, не важно?» Кравиц отвечает: «Позвольте мне поверить дважды, прежде чем делать какие-то заявления. Есть одна ситуация, я не собирался с ней разделываться, пока не припрет».

Или, может быть, я недооцениваю его. Может быть, он действительно был макиавеллистом. Может быть, он еще за три месяца до этого сказал себе: «Ситуация вышла из-под контроля. Пока что я соглашусь на перемирие. Перегруппируюсь. Тем временем сниму Мэгги в фильме. А когда закончатся съемки, уберу ее. Смерть знаменитостей всегда хорошо продается. Все придут посмотреть на последнюю картину мертвой актрисы. А если не придут, то тоже ничего страшного».

А может быть, когда план воплотился в реальность, он понял, какой риск мы для него представляем. Он не может с этим смириться. Он звонит Шихану или Бункеру…

– Не Тейлору? – спрашиваю я, думая, что Тейлора наконец-то вывели из игры за то, что он облажался.

– Ни хрена, Тейлор мертв.

– Я этого не знал.

– Я вам говорил, – воинственно заявил он. Но это не так.

– Нет. Вы ничего об этом не говорили.

– Разве я не говорил вам, как сказал Тейлору, что если он хоть раз прикоснется к Мэгги, я убью его?

– Да. Это вы говорили.

– Вы что, подумали, что я шучу?

– Не все выполняют свои угрозы.

Он встал и