прошелся по комнате. Посмотрел в окно на лес. Листва была густой и темно-зеленой.

– Здесь всегда так прохладно?

– Да, – сказал я ему. Это так. Это просто старый деревянный короб. Думаю, его построили где-то в 1916 году, но у него высокие потолки, низко свисающие карнизы, и его затеняют большие и старые лиственные деревья.

– Вам повезло.

– Да.

– Вы верите в карму?

– Не знаю.

– В расплату? Судьбу? Если бы я позволил Тейлору уйти…

– Что тогда?

– Мэгги была бы жива?

– Я могу сказать вам одну странную вещь. Если вы хотите выслушать.

– Конечно.

– Вдруг вам хочется уйти от всего этого. Я не знаю. Я никогда не делал того, что сделали вы. Прямо по дороге, в Маунт-Тремпер, есть дзен-буддийский монастырь. Может быть, там смогут помочь вам справиться с вашей болью. Если я лезу не в свое дело…

– Нет. Спасибо за эти слова.

Я сидел молча. Я ждал. Я не знал, что сказать. Как я уже говорил, он пугал меня. Работая местным криминальным репортером, я бывал в тюрьме и разговаривал с тамошними парнями, и я знаю некоторых полицейских, которые говорят, что убивали людей. Но Джо Броз был единственным человеком, который ничего не приукрашивал. Честное слово, я только хотел сделать все правильно и чтобы он ушел с миром. И оставил мою семью в покое. Сам я не имею склонности к насилию.

Если бы я каким-то образом помог ему справиться с болью и найти дорогу, которая поможет ему пережить свое страдание, я был бы рад. Я не религиозен, но подозреваю, что единственный выход из его положения был через какой-то духовный опыт: посвящение себя Христу, Будде или чему-то в этом роде.

Может быть, я романтизирую его ситуацию. Должно быть много людей, которые убивают и живут счастливо: едят, пьют, любят своих супругов и детей, любовниц и друзей. Джо точно говорил мне, что он был одним из них.

Я решил заняться этой книгой намного позже. В попытке разобраться в сути войны, одной из книг, которые я прочитал, была «Лицо битвы: исследование Азенкура, Ватерлоо и Сомма» Джона Кигана. Я наткнулся на этот отрывок, и когда я его прочитал, наступил не шок – момент узнавания и облегчения. Я понял, что мне не показалось:

«“Конечно, убийство людей меня никогда не волновало”, – помню, сказал мне седовласый пехотный офицер, рассказывая, как он трижды получал Военный крест во Второй мировой войне. На бумаге его слова выглядят ужасно. Но он произнес их таким тоном, будто подразумевая не только то, что акт убийства людей резонно расстраивает окружающих, но и то, что это огорчало его самого. Из-за того, что он не испытал немедленного шока или длительной травмы, он был вынужден признать какой-то недостаток в собственном характере или, к сожалению, в самой человеческой природе. Обе эти темы он был готов обсуждать, что мы и делали тогда и много раз после. Возможно, он был необычной фигурой, но не редкой. Художественная литература, конечно, хорошо знает подобного героя: в романтической литературе его изображают человеком насилия, который одновременно является человеком самопознания, самоконтроля, сострадания, мировоззрения. Он, конечно, встречается в реальной жизни, в том числе в армии, о чем свидетельствуют мемуары многих профессиональных военных – однако немногих успешных генералов».

– Что стало с Мартином?

– Мы нашли Ястреба. Через Кима и, собственно, через додзё. Мы с Мартином отправляемся туда, где его видели. Некоторое время мы наблюдаем за ним. Это до того как мы поехали на съемки. Его настоящее имя – Говард Фернесс Дадли. На второй вечер слежки, поздно, он едет в торговый центр. Он паркует машину и идет в аптеку. Он покупает антацид, папиросную бумагу, пачку презервативов…

– Откуда вы знаете, что он покупает?

– Я потом заглянул в его сумку.

– Ясно.

– Мы ждем. Мы выходим. Мартин перед ним. Я позади. Я жду, пока Говард не увидит Мартина, в этом вся задумка. Мартин поднимает пистолет. И тогда я стреляю.

– Так это вы его убили?

– Парню надо знать, что он готов сделать то, что должно быть сделано. А я при этом знаю, чего бы хотел Стив. Вот что я говорю Мартину. Не имеет значения то, что я совершу очередное убийство. Но, возможно, имеет значение то, что Мартин не совершит свое первое. По крайней мере, Стив так бы подумал. Кроме того, я вытаскиваю их из Лос-Анджелеса. Это, кстати, стоит мне кучу денег.

– Твоих денег или Мэгги?

– Моих. Забавно, что будучи одиноким парнем и не желая многого, я на самом деле хорошо зарабатывал в «Юниверсал Секьюрити» и большую часть откладывал. Я заплатил сам. Я был в долгу перед Стивом. Итак, мы остановились шестого августа. Сегодня какое?

– Двенадцатое.

– Шесть дней назад они убивают Мэгги и парня, которого приняли за меня. Звонят в Штаты. Два слова: дело сделано. На следующей пресс-конференции все уже по-другому. Вы слышали ее? Наверное, это показывали в вечерних новостях.

– Нет.

– Они спрашивают Буша о войне, о военном решении конфликта – вот как они выражаются. Он говорит, что у него есть множество вариантов. Теперь так и есть. Потому что теперь некому сказать, что это кино. Его спрашивают, что он будет делать. «Просто ждать. Смотреть. И учиться. Эта агрессия против Кувейта непростительна». Это его точные слова. Я слышал все это по радио. В заливе. Кэтрин много плакала. По Томми и по Мэгги тоже.

– А вы? Вы плакали?

– Я пью, – ответил он.

– Вы говорили, что никогда не станете алкоголиком. Чтобы не уподобляться отцу.

– Я никогда им не был. Но иногда так складываются обстоятельства.

– Понимаю.

– Сейчас пьян. Это заметно?

– Не то чтобы. Но я ведь никогда не видел вас трезвым.

– Да. Логично.

– Вы так и не сказали мне, что вы здесь делаете.

– Лодка причалила недалеко от Корпус-Кристи.

– Техас?

– Да. Я не доверяю водителю лодки. Он знает, что у нас какие-то проблемы, потому что я заставляю его везти нас ночью и туда, где есть таможня или иммиграционная служба. Так что он решит выслужиться перед береговой охраной или кем-то таким, сообщив о нас. Я не уверен, что он это сделает, но ручаться не буду. Как только мы сходим на берег, я угоняю машину. Мы