– Просто обычная интуиция, – ответила она беспечно. – Я всегда находила интуицию величайшим преимуществом на сцене и не вижу причин игнорировать ее преимущества в реальной жизни.

– Признаю, что обнаружил признаки предшествующего взлома входной двери.

– Взломщики все еще здесь? – прошептала Нелл; ее расширенные глаза сияли белками в свете прикрытых шторок фонаря, который снова вручили мне, когда мистер Холмс сосредоточил все свое внимание и обе руки на процессе взлома и проникновения.

– Спросите мадам Интуицию, – буркнул он обиженно.

Полагаю, что великого сыщика, привыкшего работать в одиночку, весьма возмущала компания стаи фальшивых гусаков. А все-таки именно мы привели его на место ужасающего продолжения уайтчепелских убийств. Ведь если та же фраза, которую так быстро стерли на Гоулстон-стрит – после сегодняшнего я предложила бы переименовать ее в «Гулстон-стрит»[119], – теперь появилась на французском языке на каменных стенах похожего на катакомбы парижского погреба… до чего еще додумается наш убийца-извращенец?

– Надеюсь, – сказал Шерлок Холмс, – что мадам Нортон объяснится, когда наш осмотр воскового мира подойдет к концу.

– А я надеюсь, – ответила она, – что после нашего осмотра в моих объяснениях больше не будет необходимости.

Я направила свет фонаря вперед, поощряя своих сообщников больше действовать и меньше болтать. Если в столь мрачном месте нам предстоит повстречаться с чудовищем, я бы предпочла покончить с этим поскорее.

Тем не менее, когда блуждающий луч света выхватил из темноты фигуру мужчины в ботфортах и форме с галунами, у меня едва не остановилось сердце. Жандармы оказались здесь раньше нас! Нас арестуют. Опозорят. Разоблачат. Я задыхалась.

Тут кто-то схватил меня за руку, направив свет фонаря вверх.

Там, высоко над полом, парила фигура в расшитом драгоценными камнями одеянии, увенчанная остроконечным головным убором.

– Его святейшество, – послышался язвительный голос Ирен, – в сопровождении кардиналов. Папский кортеж, призванный приветствовать простых смертных, когда те входят в музей.

– Совершенно неподобающе для священнослужителя, – сказала Нелл, фыркая, как умеют только англичане. – Помпа и подхалимство.

– Скорее всего, это архиепископ Кентерберийский, – вставила Ирен. – Франция – католическая страна.

– Сама вижу, – ответила Нелл таким тоном, словно жалела, что у нее есть глаза.

Я подозревала, что, если экспедиция Ирен окажется столь успешной, как она надеялась – или боялась, – мы все столкнемся с тем, чего не хотели бы видеть.

Направляя свет фонаря то выше, то ниже, я выхватывала взглядом действительно впечатляющие элементы первого зала музея. Многочисленные колонны с основаниями высотой по пояс, украшенными резными узорами, взмывали под темный потолок, где мерцали золотистыми пальмовыми кронами капители в стиле рококо.

За двойным рядом колонн, которые казались своеобразным безмолвным почетным караулом, ведущим в настоящие выставочные залы музея, протянулась галерея зеркал в позолоченных рамах. Поэтому каждая восковая фигура и каждый посетитель из крови и плоти отражались во всех направлениях, пока не превращались в единую сбивающую с толку «массовку». Добавьте блестящий мраморный пол, тускло отражающий восковых и подлинных обитателей, и возникнет эффект путешествия сквозь зеркальный лабиринт. В самом деле, что здесь настоящее, а что постановочное? Я никогда не испытывала такого ощущения нереальности. Даже вид моих компаньонов пугал меня, в первую секунду заставляя замирать сердце и принимать их за фантом. В таком окружении убийца мог спрятаться за любым из зеркал, нанести удар и скрыться еще до того, как прольется кровь его жертвы.

Я мечтала держать в руках небольшой пистолет, как у Ирен, но радовалась хотя бы тому, что среди нас находится выдающийся сыщик-консультант.

Свет фонаря по-прежнему выхватывал детали роскошного убранства – подставки из ротанга под кадками с пальмами, обитые бархатом скамейки. Право, все это больше походило на фойе роскошной гостиницы, чем на музей.

Мой фонарь, миновав основание колонны, осветил непринужденно беседующих мужчину и женщину. Она сидела, в шляпке и плаще; он стоял, держа шляпу в руках и положив ладонь на спинку скамейки.

Я испугалась, что они сейчас повернутся и возмутятся, что мы вторглись в их приватный тет-а-тет, но, конечно, они были из воска и не могли двигаться.

– Ох! – Нелл прижала руки к сердцу – довольно странный жест, когда носишь мужскую одежду. – Они выглядят совсем как мы. Я имею в виду, как мы выглядели бы, будь мы одеты должным образом.

Шерлок Холмс уже приблизился, осматривая пару:

– Отличный трюк – расположить в фойе обычные безымянные восковые фигуры, чтобы вводить зрителей в заблуждение. Подобную уловку можно использовать для более серьезных целей… – Его рука замерла на непокрытой голове мужчины, словно в благословении. Затем сыщик повернулся к Ирен. – Вы знаете, куда идти? Или нам придется насладиться видом каждого экспоната в этом музее, пока мы блуждаем в потемках?

– Знаю, – сказала она. – Но я точно не помню расположение. Если вы будете держаться слева от меня…

Она повернулась и направилась в темноту, обгоняя луч фонаря, который я направила впереди нее. Поразительная, истинно шерлокианская дерзость: она была уверена, что я побегу следом, освещая ей путь, и даже не заботилась, удастся ли мне это.

Я очень надеялась, что музей столь же безлюден, каким кажется. Гулкий пол отражал звук шагов, выдавая наше присутствие с головой.

Мы быстро прошли мимо сцен и картин, которые варьировались от привычных до экзотических. Европейские путешественники в широких шляпах, прячась в тени зонтов, совершали покупки на улицах Каира, запруженных навьюченными ослами, женщинами в паранджах и мужчинами в чалмах, – эта картина пробудила воспоминания о в точности такой же деревне, которую я видела в павильоне Всемирной выставки. В следующий момент мы смотрели на гримерную в Парижской опере: балерина в пачке до коленей и атласных туфельках принимала посетителя в вечернем костюме. Следом шла сцена человеческого жертвоприношения в Дагомее, где почти голые африканцы собирались обезглавить одного из своих соплеменников, связанного и коленопреклоненного. Кожа мужчин блестела, как вакса. Затем следовала картина смерти Марата в ванне. А рядом джентльмены в цилиндрах посещали Эйфелеву башню на стадии строительства. В своих жилетках и с тростями, они стояли возле кучи балок рядом с грациозными угловыми опорами конструкции, а за ними виднелась только панорама чистого неба.

Эти мимолетные сценки, будто сменяющие друг друга картинки в стереоскопе, пробуждали яркие чувства, а благодаря скорости, с которой мы мчались мимо них, создавалась иллюзия, что восковые фигуры движутся. Они действительно были пугающе похожи на живых людей.