Княгиня Ольга, сидя в тени под сводчатой аркой своего нового терема и занимаясь вышивкой белого платка на пяльцах, издали наблюдала, как трёхлетний Святослав на лужайке сражается деревянным мечом со своим кормильцем и наставником Асмундом.

Люд киевский возгневался коварством древлян, казнивших Игоря страшной казнью, повсюду зазвучали призывы праведной мести и наказания злых искоростенцев.

Немедля поспешили в Новгородчину княжеские охоронцы, чтобы доставить в Киев малолетнего княжеского наследника Святослава.

К весне они благополучно прибыли. Теперь вместе с ним, воеводой Свенельдом и Киевской дружиной, пылающая жаждой мести княгиня Ольга собиралась идти на Искоростень.

Все недавние ужасные события скрашивались возвращением сына из дальней Новгородчины. Теперь она может быть с ним, ласкать, гладить по голове, прижимать к себе и не чувствовать себя такой несчастной и одинокой. Правда, всё время находиться с сыном не получается, – большую часть времени и внимания забирает опека Асмунда. Ольга поначалу воспротивилась опасным забавам с мечами да копьями, пусть и деревянными, да на защиту Асмунда встал Свенельд. Он холодно и веско образумил её краткими словами: «От сих «забав» будет зависеть жизнь твоего сына!» И Ольга, скрепя сердце, смирилась с мужским воспитанием ненаглядного чада. А тут ещё против древлян с ним идти, каково оно будет?

Стараясь отвлечься вышиванием и погрузившись в подсчёт крестиков на узоре, она не сразу обратила внимание на крепко припадающего на одну ногу скособоченного человека, неспешно двигавшегося по берегу реки. Неизвестный муж поглядел на Святослава с наставником, а потом мельком взглянул на княгиню. Однако от этого мимолётного взора Ольга невольно вздрогнула: лик калеки был обезображен жутким шрамом, который тянулся от самого уха. Одно око отсутствовало напрочь, а на руке вместо некоторых пальцев виднелись обрубки.

Словно почуяв, насколько он здесь чужой и лишний, скособоченный незнакомец поспешил удалиться вверх по течению реки.

– Кто это? – спросила у охоронца, застыв с шитьём в руках, княгиня.

– Это Водослав, мельник. Мельницу заброшенную обновил тут недалече, в дне пути, теперь брашно и крупу мелет, окрестный люд рад, дело ведь нужное…

– Страшный он, аж мороз по коже побежал, – передёрнула плечами Ольга.

– То только с виду, а в душе он добрый. Рекут, не только тонкую муку делает, но и людей от хвори избавляет, и даже судьбу многим предсказывает.

Слова охоронца несколько успокоили княгиню, однако чувство нежданно нахлынувшего страха затаилось где-то внутри.

А ночью во сне она узрела окровавленного Игоря с мёртвыми остекленевшими очами, идущего прямо к ней с вытянутыми руками.

– Чего, чего ты от меня хочешь? – наполняясь вязким ужасом, как чаша свежескачанным мёдом, хотела закричать и убежать Ольга, но ноги не двигались, а из уст вырвался только хрип.

Игорь молчал, потом вдруг приблизился, и Ольга увидела страшный шрам, рассекавший лик от правого уха.

Ужас сдавил грудь княгини так, что она не могла вздохнуть. Сейчас окровавленная рука мужа дотянется до неё… Ольга рванулась из последних сил и… проснулась. В каменном тереме стояла тишина и было темно, хоть глаз выколи. Видно, теремная девка приснула, негодница, и хорос погас, а ночь выдалась безлунная. «Как в могиле», – пришла холодная мысль, созвучная сну. Ольга уже хотела позвать девицу, но не стала, только боязливо выпростав руку из-под покрывала, поспешно перекрестилась на невидимый образ Богородицы в Красном углу горницы. Слегка прояснившимся разумом вспомнила, что привидевшийся во сне ужасный шрам она видела накануне у безобразного мельника, и неприятный суеверный холодок вновь пробежал в душе. «Может, приказать удалить его отсюда? По виду, так сущий дьявол. И охоронец говорил, что колдун. Ещё Святослава напугает…». Ответ откуда-то свыше пришёл быстро: видение окровавленного Игоря, протягивающего руку. «Ведь в следующий раз может и дотянуться до горла своей железной, как клещи, десницей…» В иной раз она бы рассказала всё отцу Бремеру, но пастор с помощником погибли, и обратиться теперь не к кому. Ольга вспомнила пылающую мовницу и ей стало ещё страшнее. Она, конечно, христианка, но силу волхвов-колдунов не раз видела, и опасалась её пока больше, чем надеялась на заступничество нового бога.

От волхвов и чародеев ничего скрыть невозможно, о том она ведала ещё с детства. «Нет, пожалуй, не стоит трогать старого мельника, как там охоронец его назвал, Водослава, – поразмыслив спокойнее, решила княгиня. – Мне нынче только противостояния с волхвами не хватало, – окончательно и оттого вслух разрешила ночные страхи и размышления Ольга. – Сейчас надобно пресечь досужие сплетни и слухи всякие о смерти Игоря. Чтоб в памяти людской осталось только одно: убили князя киевского злые древляне из-за дани, и всё! Ох, как нужна поддержка настоящего духовника, как не хватает отца Бремера, упокой, Господи, его душу! – Ольга перекрестилась на Святой угол. Рассвет уже пробивался в цветное оконце её спальни, стены заиграли красками росписей, холодная тьма затаилась лишь в углах, особенно в том, где стояли образа, и тускло мерцала лампада, что душа умирающего в обречённом теле. – Нужно будет, пожалуй, послать кого в Моравию, к Олегу, пусть подыщет достойного пастора, чтобы помогал советом и наставлениями истинной христовой веры держаться. Ох, как тяжко её соблюсти, средь язычников обретаясь! – снова вздохнула Ольга. – Но волхвы и язычники – это потом, ещё не пришло время. Сейчас главное – поквитаться с древлянами!»

И она окунулась в новые размышления.

Искоростень полыхал. Старые высушенные летами и морозами постройки, дома, амбары, конюшни, – всё жарко горело одним великим погребальным кострищем. Люди и животные, обезумев, метались в жарком пламени, не ведая, где найти спасение. Испуганные птицы с громкими криками, порой похожими на плач, носились над пожарищем, в котором сгорали не только человечьи жилища, но и их гнёзда с кладками и птенцами.

Ольга глядела на это огромное кострище, и невольно зрела киевскую мовницу, где заживо сгорали приехавшие сватать её знатные искоростенцы. Самые важные свидетели того, чего не должен был знать никто, кроме неё и Свена, а теперь за ними следуют и остальные…

Что же там, в этом смертельном огне, происходит с человеческой душой? – вдруг подумалось княгине. – Неужели и правда, как рекут волхвы, душа из пламени возносится прямо в Ирий и, поднимаясь над землёй, видит всех и вся. Может быть, сейчас на неё глядит сверху она?… – возникла мысль о последней любовнице Игоря, которая, говорят, сбежала в сей град из укромного лесного логова. – А может, ещё где-то мечется среди смертельного жара вместе со старшей сестрой Святослава… – При этой мысли сердце княгини сжалось, и дыхание на несколько мгновений перехватило. Жар сменился холодом, и в очах потемнело. Ольга взглянула на сына, которого заботливо опекал крепкий коренастый варяг Асмунд, и сердце постепенно снова забилось в прежнем ритме. Пусть никто и никогда не сомневается, кто мать княжича Святослава! Поэтому пусть ярче горит сей град, а с ним и возомнившие себя невесть кем древляне, и непокорные заговорщики, и все прочие свидетели великих и малых княжеских тайн.