– Вздор и бессмыслица, – забормотал он надтреснутым голосом, – Вздор и бессмыслица, и снова, и снова. Ничего другого кругом, один вздор. Мы все безумны, а вы не знали? В моей семье это передается, у меня это в крови – а оно здесь. Время, наконец, отыскало меня, и я… – Его голос сорвался, глаза пылали. – Я понятия не имел, ваше королевское величество. Мне кажется, я просто не могу вспомнить, чем же все-таки ворон похож на письменный стол.

Нетерпение росло. Ненависть сжигала ее изнутри, и с каждым днем становилась все жарче. Ярость клокотала прямо под кожей, часто вырываясь в виде неожиданных гневных припадков. Слуги начали ее сторониться. Король в ее присутствии превращался в лепечущего дурачка. Придворные, которые обожали ее и чуть не носили на руках после свадьбы, перестали являться с визитами.

Особенно тяготили Кэт дни судебных заседаний. Она была Королевой и представляла себе, как железным словом обрушивается на подданных и наводит порядок в Червонном королевстве. Законы надлежит исполнять, нарушителей следует наказывать.

Вместо этого она, как в ловушке, отсиживала на судебных заседаниях, полных абсурда и неразберихи. Присяжные, которые ни на что не годились, квакали о чем-то друг с другом и мешали процессу. Среди них были цапли и барсуки, птицы киви, выдры и ежи, и ни одного хоть сколь-нибудь здравомыслящего существа.

Впрочем, это было и ни к чему, учитывая, какие дела приходилось рассматривать. Мышь считала несправедливым, что у ее брата хвост длиннее, аист – единственный в королевстве курьер по доставке младенцев – заявлял, что это дискриминация вида, и так далее. Судебные заседания были настоящей пыткой.

Кэтрин обменялась полным сочувствия взглядом с Вороном, который сидел на перекладине, отделяющей королевские троны от остального зала. Он недовольно нахохлился, плотно сжал клюв.

Кролик протрубил в фанфары.

– В суд обращаются Благороднейший Пигмалион Свинорыл, Герцог Клыкании и леди Маргарет Дроздобород, дочь Графа и Графини Перекрестий.

Подняв бровь, Кэтрин смотрела, как к ней приближается Маргарет рука об руку с Герцогом. Оба казались взволнованными. На Маргарет был знакомая дурацкая шляпа с розовым бутоном.

Они поклонились. Маргарет стрельнула глазами в Кэтрин, но тут же снова потупилась.

– Добрый день, – прочирикал Король. У него был невероятно дурацкий вид в огромном пудреном парике под перекошенной короной. – Что у вас за ходатайство?

– Ваше Величество, – сказал Герцог, – мы просим вас сочетать нас браком.

По толпе прошел удивленный шелест.

Король радостно всплеснул ручками.

– О, это мне нравится! – он сделал почти серьезное лицо и, покашливая, слегка наклонился вперед, – Насколько я понимаю, эта леди пока находится на попечении у своего отца?

– Совершенно верно, Ваше Величество, – ответила Маргарет.

– А что он ответил на ваше предложение?

– Он благословил союз.

– И по какой же причине вы желаете сочетаться браком? – спросил Король.

Герцог улыбнулся в клыки.

– Потому что мы любим друг друга.

Король просиял. Толпа умиленно закудахтала. Кэтрин закатила глаза.

– Что скажет леди?

Маргарет вцепилась в локоть Герцога и подняла голову. Глаза у нее сияли, взволнованно, конечно, но и радостно. В этот миг она казалась не просто хорошенькой, а почти красавицей.

– Он говорит правду. Я поняла, что лорд Свинорыл – единственный мужчина, которому я когда-либо смогу доверить свою сберегаемую до сих пор чистоту, мужчина, который придерживается столь же строгих правил, что и я, что представляется мне крайне ценным, и за это я полюбила его. Мы очень любим друг друга.

Кэтрин фыркнула, но присутствующие притворились, что не заметили.

Король жестом подозвал Маргарет подойти поближе. Когда она приблизилась, король шепотом спросил: «Вы в курсе, что он кабан, а?»

Возмущенная Маргарет открыла рот.

– Ваше Величество! Как вы могли предположить такое!

Наступила долгая неловкая пауза, затем Король смущенно захихикал.

– Э-э-э, ошибся, виноват! Не обращайте внимания! – и он взмахнул руками, отсылая невесту назад к жениху. – Я не вижу никаких причин, чтобы не удовлетворить это ходатайство, и полагаю, что…

Кэтрин вскочила на ноги.

– Подождите.

У зрителей вырвался нервный вздох, многие мелкие существа в зале повскакали с мест и спрятались под стулья. Маргарет побледнела.

– Маргарет Дроздобород, я знаю вас всю свою жизнь, и не раз слышала, как вы называли Герцога надменным, грубым и невыносимо глупым. Теперь вы пытаетесь убедить нас, что хотите за него замуж. Не ради его богатства или титула, а потому что, как вы уверяете, вы любите его.

Маргарет хватала воздух ртом, щеки у нее пошли пятнами.

Кэт подалась вперед.

– Вы знаете, какая мораль из этого вытекает, госпожа Дроздобород?

Сжав губы, Маргарет едва смогла покачать головой.

– Мораль, – отрезала Кэт, – такова: нельзя судить о книге по обложке.

Маргарет долго молчала, словно ожидая, что Кэт скажет еще что-нибудь. Не дождавшись, она нерешительно сдвинула брови.

– При всем уважении, Ваше Величество, это звучит как-то нелепо.

– О да, – отвечала Кэтрин. – Полагаю, я хотела сказать, что вы недурно подходите друг другу.

Маргарет все еще хмурилась, ожидая, видимо, что Кэтрин не позволит им сочетаться браком. Но, когда публика разразилась приветственными криками, а Кэт снова села на трон, на лице у Маргарет расцвела улыбка. Она повернула голову к Герцогу, и влюбленные обменялись взглядом – почти волшебным.

Почти невозможным.

Кэтрин отвернулась, когда их объявили мужем и женой.

Новобрачные вышли из зала суда под шквал аплодисментов, ликуя и неловко путаясь в собственных ногах. Кэтрин, сгорбившись, смотрела им вслед.

Ликование постепенно сошло на нет, и существа возвратились на свои места, расплываясь в улыбках и поздравляя друг друга неизвестно с чем.

Кэт заметила, что Ворон смотрит на нее.

– Что? – огрызнулась она.

Ворон помотал головой, потом взъерошил перья. Он заговорил, и в голосе его звучало тоска – больше, чем обычно.

– Когда одиноким я воином был, на дальних служил берегах, на все был готов, чтоб окончить войну, не знал я, что значит страх. И вот это сердце теперь предо мной – то, за чем мы явились сюда, но нельзя излечить это сердце, боюсь, нельзя излечить. Никогда.

У Кэт раздувались ноздри.

– Ты правильно боишься. Сердце невозможно излечить. Надеюсь, мне недолго придется носить в груди этот бесполезный предмет.