но, черт возьми, видеть тебя такой… — Он махнул рукой на мое тело в воротнике, кандалах и белом корсете. — Это меня опустошило.

— Нас обоих.

Он вздрогнул от моего холодного тона, а затем его глаза расширились, когда он бросился вокруг стола только для того, чтобы врезаться в невидимую стену моей злобы за фут до того, как он добрался до меня.

Его руки трепетали, как птицы, потерявшие насест, когда он пытался объяснить:

— Я почти вылетел из дома в ту секунду, когда этот отброс сказал мне, что ты встала и покинула нас. Моя милая душечка не могла просто убежать, не попрощавшись, если только он не сделал что-то, чтобы это заслужить. Я уже собрал вещи и все такое, когда сам великий хозяин поместья появился у моей двери и объяснил мне кое-что.

Он рискнул и сжал мои руки в своих, цепи между моими кандалами щелкали, как язык ругающейся итальянской матери. Я позволила ему это не потому, что чувствовала себя менее преданной, а потому, что после столь долгого времени в темноте и одиноком холоде мне хотелось нежной физической ласки.

— Это лорд Торнтон попросил меня остаться в Перл-холле, — отчаянно прошептал он, когда в холле послышались голоса. — Видишь ли, дорогая, я теперь настоящий шпион. Глаза и уши Александра в доме его врага.

Облегчение хлынуло на меня, словно очищающий весенний дождь. Мои колени дрожали под тяжестью его правды, и я плакала, не успев остановиться, обхватив Дугласа руками в неизбежных объятиях.

Он обнял меня, и мы вместе долго плакали.

— Ты… ты слышал о нем что-нибудь с тех пор, как я здесь? — Я задохнулась сквозь слезы.

Еще до того, как он напрягся в моих объятиях, я знала, каким будет его ответ.

— Нет, милая, мне очень жаль. Я слышал о взрыве, и его светлость, кажется, думает, что оба его старших сына мертвы.

Мука подступила к моему горлу и вылилась наружу, как вода, прорывающаяся через плотину. Я так крепко прижала Дугласа к себе, что могла чувствовать форму его костей под кожей.

Когда я, наконец, взяла себя в руки, я отступила назад, но ровно настолько, чтобы посмотреть в его дорогое лицо и сказать: «Спасибо».

Его лицо дрогнуло, когда он сглотнул рыдание, а затем расплылось в нежной улыбке, когда он собрал одну из моих слез большим пальцем.

— Ты выглядишь потрескавшейся от сливок. Садись и помоги мне с этим пирогом, пока мы готовим твой побег.

Под сладкий аромат яблок Дуглас объяснил, как он использовал ястреба Александра Астора, чтобы отправлять рукописные сообщения о делах Ноэля человеку, которому Александр платил и которому доверял в Манчестере. Иногда Дуглас получал ответные записки, но в основном это был бесконечный поток информации о местонахождении герцога Грейторнского, посетившего Перл-Холл, и обо всем, что имело отношение к Ордену.

— Я должен сказать, что я, как мамаша, обрадовался, когда услышал, что ты это сделала, — сказал он с нахальной ухмылкой, когда мы говорили о роспуске Ордена Диониса. — Я думал, что этот человек сошел с ума, взяв их на себя, но какая может быть лучшая причина, чем ты, чтобы сделать это?

После этого вернулись остальные работники кухни, так что нам с Дугласом пришлось воздержаться от нашей болтовни, но когда мы завершали ужин, он притянул меня к себе под предлогом того, что ему нужна моя помощь в приготовлении сервиса для послеобеденного чая.

— Ты, конечно, знаешь, что твой любимый цветок используется для создания печально известного опиума, — сказал он тихо, разговорчиво.

Волосы у меня на затылке встали дыбом, но я не подала никаких внешних признаков растерянности, напевая свой ответ.

— Ну, это малоизвестный факт, что семена мака… — Он снял с одного из подоконников корзину с цветами и показал мне небольшую миску, полную семян, которые он собрал. — Можно использовать для приготовления чая, имитирующего действие морфия. Они называют это «сумеречным сном».

Я пожевала губу, наблюдая, как он раздавил несколько семян, а затем смешал их с травами, прежде чем положить смесь в сито на горлышко чайника.

— Итак, твой генеральный план — уложить Ноэля спать за столом? — Я спросила.

Он бросил на меня взгляд.

— Нет, голубушка, мой план — сделать его немного более податливым. Морфин использовали в исследованиях при создании сыворотки правды, и было обнаружено, что он развязывает язык. Не говоря уже о том, что это сделает его немного невменяемым и потерявшим рассудок. Надеюсь, это сделает все, что он запланировал после ужина, более терпимым.

Я положила свою руку на чайник и сжала ее.

— Спасибо, Дуглас.

— Что-нибудь для тебя. Я не скажу тебе сломать ногу, потому что боюсь, что Ноэль действительно это сделает, но я желаю тебе удачи, любимая. — Он поцеловал меня в щеку.

Его привязанность и преданность сияли в моем мрачном будущем, как луч света в темноте. Следуя за дворецкими вверх по лестнице с тарелками с едой, я старалась сосредоточить взгляд на этом кусочке надежды, а не на засасывающей черной бездне страха, грозившей меня настичь.

Мы с Александром заново открыли друг друга, впервые посвятили себя нашим отношениям и уничтожили целое коррумпированное тайное общество.

Я отказывалась верить, что это конец нашей истории.

Герой умер до того, как наступило «долго и счастливо», а героиня убита злодеем.

Мне пришлось поверить, что все, что я узнала в ходе своих испытаний, привело меня к этому моменту, моменту, когда я перехитрила самого умного и самого жестокого человека, которого я когда-либо знала, и… я посмотрела на поднос с чаем, который держала в руках с маковым чаем — пусть он отведает своего собственного яда.

Козима

В столовой было темнее, чем когда-либо прежде, ее освещал лишь слабый золотистый свет, исходивший от десятков сверкающих канделябров, расставленных по всей комнате. В результате вся позолоченная комната напоминала потускневший сундук с сокровищами, наполненный бесценными безделушками и бриллиантами, накопленными за столетия семьей Дэвенпорт. То, как Ноэль посмотрел на меня, когда я вошла в длинный узкий зал, заставило меня почувствовать себя самым дорогим сокровищем из всех.

В его глазах светилось великолепие, а плечи, облаченные в пиджак, сшитый на заказ, были самодовольно напряжены, что передавало его злобное волнение.

Ему не терпелось сделать последние ходы в этой своей игре. Я была последней фигурой, оставшейся на доске, пешкой, которая каким-то образом вернулась ферзем. Он получал такое извращенное удовольствие, убивая меня, и я знала, что это чувство превосходит его раздражение по поводу моей стойкости.

Роджера не