него было широкое красивое лицо, сильная квадратная челюсть и густые волосы, которые он подарил всем трем своим сыновьям.

Его лицо не было злым. Он был красив, очарование было запечатлено в морщинках под глазами, намекающих на жизнь, полную улыбок.

Все это была такая тщательно продуманная ложь.

Я знала, что он, должно быть, изучал записи того времени, когда меня ломали в бальном зале, и вся эта реконструкция была частью его генерального плана.

И на каждом этапе этого плана он намеревался причинить Александру и мне максимальную боль.

Я собрала густую металлическую желчь на языке и подняла голову настолько, чтобы посмотреть ему прямо в глаза, плюя ему в лицо.

Влажный комок приземлился на его щеку и медленно скользнул к складке рта. С кислотой в животе я наблюдала, как он просто приоткрыл губы и слизал грязь языком.

Секундой позже он бросился вперед, его руки сплелись в моих волосах и вывернулись под такими болезненными углами, что я беспомощно вскрикнула от боли.

— Еще раз прояви ко мне неуважение, и я позволю Роджеру снять с тебя шкуру живьем, а затем вылечить тебя, только чтобы сделать все это. Снова.

Я ничего не сказала и не отвела взгляда, но он прочитал мою капитуляцию в глубине моих глаз.

— Теперь я хочу поприветствовать тебя в твоем новом доме. На данный момент он состоит из этих четырёх стен. Этот бальный зал — все, что ты будешь знать, пока не заслужишь право на большее. — Широкая зубастая улыбка появилась на его лице, когда он произнес те же строки, что и Александр. Его руки сильнее вцепились в мои волосы, словно залипший выключатель, вызывающий у меня поток слез. Он лизнул одну, а затем укусил меня за щеку, прежде чем отстраниться, чтобы закончить свою речь. — Знаешь, Рути, как заслужить право на большее, потому что ты уже играла в эту игру раньше. Только на этот раз я сломаю тебя, и, в конце концов, единственное, что ты узнаешь, это звук слова «Мастер» на твоих губах, когда ты умоляешь меня позволить тебе позаботиться о моих нуждах.

— Ты можешь держать меня прикованной здесь до самой смерти, и я никогда не не назову тебя так, — поклялась я.

— Ну что ж, — сказал он со смутной улыбкой, высвободил руки из моих волос и похлопал меня по щеке, снова как послушный пожилой джентльмен. — Может быть, день твоей смерти ближе, чем ты думала.

Ноэль выпрямился и повернулся на каблуках, чтобы пройти через пространство комнаты. Роджер остался, его нога выстукивала беспорядочный ритм, и он жадно смотрел на меня сверху вниз. Затем он тоже присел на корточки, как его брат и отец, так близко, что я почувствовала на своем лице сладкий аромат сахарной ваты от его дыхания. Это было глубоко тревожное напоминание о его юности, контрастирующее с древним злом, которое было передано от его предков Дэвенпортов и пересажено в его глаза.

— Если ты потерпишь неудачу, — сказал он мне с нетерпением, его большие глаза, серые и бесчувственные, как бетон, похоронили меня заживо. — Он сказал, что я сам убью тебя и похороню в лабиринте вместе с остальными.

Он быстро встал, побежал за отцом, а затем быстро нанес сильный и быстрый удар ногой по моему незащищенному лицу, который попал мне прямо в рот. Моя губа раскололась, как перезрелый фрукт, и было так много крови, что я на мгновение подумала, что он выбил мне зуб. Я не вскрикнула от боли, но мое тело сжалось сильнее, как будто пребывние в меньшем пространстве могло минимизировать боль.

Роджер засмеялся, глядя на меня сверху вниз. Я попыталась уклониться от его ноги, которая снова ударила меня по лицу, но была закована в цепи и ошеломлена от первого удара. Он положил свои туфли мне на лицо и прижал их к моему мокрому, сломанному рту, еще раз весело посмеиваясь, прежде чем наконец отвернуться.

Я слизывала кровь, стекавшую изо рта на черную мраморную плитку, и смотрела, как его окровавленная нога шлепала по полу, когда он выходил за дверь.

Со стоном, чтобы снять напряжение боли в моем теле, я перевернулась на спину и уставилась на фреску, на которой Аид прорывался сквозь земную кору в своей черной колеснице, ведомой лошадьми-нежитью, чтобы похитить прекрасную богиню весны Персефону.

Я пыталась дышать сквозь боль в животе и челюсти, ища утешения в своем любимом мифе. Многие ученые считали, что Аид похитил Персефону против ее воли и воли ее матери, и что если какие-либо сделки действительно были заключены, то только между Аидом и отчужденным отцом Персефоны, Зевсом.

Почему Зевс не поверил, что Аид — отличный выбор мужа? Он был правителем одного из трех королевств, старшим ребенком Реи и Кроноса и героем войны.

Откуда ему было знать, что происходит в темных болотах Подземного мира, где бродят демоны и где нежить трудится целую вечность?

Независимо от того, как произошло похищение, я решила поверить в непопулярное мнение о том, что Персефону украли против ее воли, но именно она решила съесть зерна граната, чтобы гарантировать, что ей придется вернуться в Подземный мир на шесть месяцев в году. После многих лет манипуляций она взяла свою судьбу в свои руки и решила взять лучшее из обоих миров, чтобы удовлетворить двойственность своей души.

Конечно, все это было мифом о творении, объясняющим времена года, но это также была аллегория моей жизни, о которой я никогда бы не подумала.

Сальваторе манипулировал мной и продал меня в рабство.

Александр вырвал меня из моего мира, каким я его знала, в темную область, которой он был вынужден править с самого рождения.

И все же я не винила никого из них за их действия.

Они всего лишь пытались выжить в той участи, которую им подарила жизнь.

И, в конце концов, их действия привели меня к множеству возможностей, о которых иначе я бы не узнала.

Я нашла любовь хорошего отца, человека с дефектной моралью мафиози, но с огромной преданностью и любовью к своей семье.

Я обнаружила, насколько разрушительной может быть настоящая любовь, как она сровняла твою душу с землей, и из пепла ты возродился как новая версия себя, с сердцем, составленным из кусочков кого-то другого.

По большей части я научилась быть женщиной, которой могу гордиться; абсолютно выносливая, совершенно не боящаяся перед лицом своих врагов и полностью готовая отдать свое сердце, несмотря на скопившиеся на нем шрамы.

Слёзы скопились в уголках моих глаз,