и неорганические, почти не известны. Мы со своей стороны скажем, что из древних не все были в неизвестности относительно существования Аральского моря. Геродот (1,202) говорит, что Массагетский Арракс, т. е. Яксарт или нынешняя Сыр-Дарья, впадает «в болото и лужи», в которых водятся тюлени. Что же другое, эти болота и лужи, как не Аральское озеро и ныне покрытое островами, поросшее камышом и в иных местах чрезвычайно мелкое, озеро, в котором и ныне водится много тюленей. Китайцам было известно Аральское море еще в начале нашей эры (Клапрот). Аравитяне нашли его в VI-м веке (Сеньковский). Все это показывает, что со времен геологической известности, материк этой части Азии не потерпел того значительного изменения, которое в новейшее время приписывают ему ученые. Есть другая гипотеза, соединенная с этими двумя морями и состоящая в подземном их сообщении между собой. Поводом к этой новой гипотезе было поверье некоторых киргизов, будто бы на Аральском море существует водоворот, а целью, объяснить то обстоятельство, что Аральское море, принимая в себя две большие реки, как Сыр и Аму, и не имея ни одного истока, постоянно уменьшается; но довольно слышать рассказы киргизов об этом мнимом водовороте, чтобы убедиться в простоте этой легенды, на вымысел которой достаточно было самого грубого воображения. Вопрос же о том, куда исчезают воды Аральского моря, уничтожается следующими положениями: Аральское море окружено водяными растениями и песками, поглощающими и всасывающими воду, как известно, в огромном количестве; сама Сыр-Дарья, быстрая и обильная водой, в течении своем, при устье, ослабленная песками и водяными растениями, приносит довольно слабую дань вод в море. Наконец, пространная гладь его, незащищенная тенью гор и лесов, при небольшой глубине, в климате жарком и сухом, служит постоянным предметом испарения; сами росы здесь скудны и не часты. Не те ли же обстоятельства соединены с уменьшением вод в Каспийском море, наполняемом водами нескольких больших рек, как например Волги, Урала и других и не имеющего никакого истока.

Обращаясь к гипотезам, соединенным с Киргиз-Казачьей степью, скажем, что поверхность ее действительно носит следы первобытного пребывания своего под морем, как можно видеть из дальнейшего описания; но это событие доисторических времен, времен ее геологических осадков, и в таком состоянии, обнимая огромное пространство своими водами, она не могла, однако, соединяться с Черным морем, принадлежащим к другой водной системе, но должна была направлять свое течение к северо-востоку, этой непрерывной впадиной, которая тянется от нее мимо Омска, через Барабинскую падь, до Северного океана, где она и находила свой водный исток. На этом пространстве встречается постепенное развитие окаменелостей, начиная от рыбьих позвонков, близ Каспийского и Аральского морей, до остатков мамонтов, неподалеку от берегов океана, занесенных сюда, вероятно, с юга, во время общего притока вод, а не застигнутых здесь внезапной переменой климата, как утверждают некоторые. Эта впадина, склоненная к Северному океану, служит ныне притоком северо-восточных ветров, господствующих постоянно в степи и наносящих зимой опустошительные бураны; соединяя с океаном степь, загражденную от юга громадными горами, она, по нашему мнению, служит главнейшей причиной столь сурового в ней климата.

Чрезвычайно разительна видимая убыль вод в Киргизской степи и, особенно, в западной ее части. Эта страна изрыта глубокими ложбинами, носящими на картах название рек и еще недавно наполненными, по крайней мере, отчасти, водой, а ныне сами колодцы, вырытые в их руслах, приметно иссякают; вода, по словам киргизов, уходит все в глубь и в глубь и кто знает, не превратится ли весь край, со временем, в пустыню, лишенную воды и произрастания, пустыню, подобную Кизиль-кум, если труд и искусство не коснется его? Не говоря о множестве малых речек, укажем на Эмбу, которая еще на памяти туземцев достигала Каспийского моря и ныне на всех картах наносится в соединении с ним, между тем как расстояние между ее устьем и берегом Каспийского моря довольно значительно; так утверждают все посещавшие ее. Куван-Дарья родилась и иссякла на памяти туземцев. Приведем еще пример, если не столько разительный, по крайней мере, основанный на личном нашем убеждении; свита речек, посещенных несколькими русскими офицерами со времени геодезиста Муравина и инженера Назимова (1746) и, следовательно, не без основания нанесенных на карты под именами Каульджир, Тебень, Милысай, Аксай и Джа-Инды, с прилагательными пресные, – эти бывшие речки, все перерезаны нами; они представляют рытвины, в крупных пологих берегах, усеянных речным песком, в которых нисколько нет проточной воды (кроме некоторых мест Каульджира); большая же часть колодцев, вырытых в их ложбинах, имеют воду довольно солоноватую, а некоторые совершенно тухлую. В дополнение характера рек описываемой нами части, как вообще всей Киргизской степи, заметим, что только весьма немногие из них, как Илек, Эмба и Темир, имеют постоянное течение, другие же то прерываются подземным течением, то совершенно исчезают в песках или камышах и вообще очень часто изменяют свое русло; отсюда явилось столько стариц или покинутых корыт речек, подавших повод к толкам туземцев и замысловатым выводам ученых.

Мы пропускаем здесь номенклатуру речек, ограничиваясь показанием их только в путевом журнале и некоторыми незначительными исправлениями на карте.

Солонцы занимают важное место в описываемом нами крае, особенно к стороне Усть-Урта и Каспийского моря. Они пролегают озерами или большей частью обширными топями, белеющимися вдали, подобно снежным долинам и тщетно манящим взоры утомленного зноем путника. Эти топи непроходимы летом, а некоторые не замерзают и в течение зимы. Испарения их пагубны для здоровья самих туземцев, которые большей частью избегают солонцов, не смотря на то, что окрестности их, покрытые солонцоватыми растениями из породы salicomia и salsola (nitraria преимущественно любит сухие солончаки) поправляют их скот, особенно верблюдов. Зато сайгаки, во время своих общих переходов, любят избирать обширные солонцоватые равнины местами отдыха. Соль кристаллизуется на поверхности солонцов, во время жарких солнечных дней; тогда мираж бывает здесь очарователен.

Камыши составляют благодеяние здешнего края, занимая обширные пространства близ Каспийского моря, особенно между устьем Эмбы и морским берегом, на, так называемом, Камышевом озере, в Чушка-Кульской долине и во многих других местах. Они служат приютом от зимних буранов, топливом для туземцев и пищей для их верблюдов, во время зимы. В этих камышах, скрывается множество диких кабанов, не причиняющих, впрочем, большого вреда для скота киргизов и невредимых от этих последних.

Пески превратили в пустыню окрестности восточных и северных берегов Аральского моря; они здесь двух родов: движущиеся (mouvant), сыпучие, подобные Аральским, и более плотные, связанные корнями некоторых растений. Первые как например Кизиль-Кум, часть Кара-Кума и Малых Барсуков, почти лишены другой растительности, кроме ковыля