Ллойд улыбнулся.

– Очень остроумно, но правда ли это?

– Что-то в этом есть. Во время прошлой войны он стоял во главе Дарданелльской операции, обернувшейся для нас страшным поражением. А теперь он втянул нас в норвежскую авантюру, еще одно поражение. Он хороший оратор, но, по всей видимости, у него есть тенденция выдавать желаемое за действительное.

– В тридцатые он был прав насчет необходимости перевооружения, когда все были против, включая и партию лейбористов.

– Черчилль будет призывать к перевооружению даже в раю, когда лев ляжет рядом с ягненком.

– Я думаю, нам нужен премьер-министр с воинственным характером. Такой, что будет лаять, а не скулить.

– Ну, может, твое желание и сбудется. Вон возвращаются счетчики голосов.

Объявили результаты голосования. «За» проголосовали двести восемьдесят человек, «против» – двести. Чемберлен победил. В зале поднялась буря. Сторонники премьер-министра ликовали, а противники кричали, требуя, чтобы он ушел в отставку.

Ллойд был страшно расстроен.

– Как они могут его оставить, после всего произошедшего?

– Не торопись с выводами, – сказал Берни. Премьер-министр покинул зал, и шум стих. Берни вел подсчет карандашом на полях «Ивнинг ньюс». – Обычно правительственное большинство голосов составляет около двухсот сорока. Здесь снижение до восьмидесяти… – Он писал цифры, складывая и вычитая. – Принимая во внимание примерное число отсутствующих членов парламента, полагаю, около сорока сторонников правительства проголосовало против Чемберлена и еще шестьдесят воздержалось. Для премьер-министра это страшный удар: сто его коллег не имеют к нему доверия.

– Но этого достаточно, чтобы он ушел в отставку? – нетерпеливо спросил Ллойд.

Берни беспомощно развел руками.

– Не знаю, – сказал он.

VI

На следующий день Ллойд, Этель, Берни и Билли отправились поездом в Борнмут.

Вагон был полон делегатов со всей Британии. Все они провели время в пути, обсуждая на разные голоса – акценты варьировались от резкой отрывистой речи жителей Глазго до колеблющихся и падающих интонаций кокни – вчерашние дебаты и будущее премьер-министра. И снова у Ллойда не было возможности задать матери мучивший его вопрос.

Как и большинство делегатов, они не могли позволить себе поселиться в шикарной гостинице на вершине скалы, так что остановились в пансионе за городом. Вечером они вчетвером отправились в паб и сели в тихом уголке. Ллойд решил, что это подходящая возможность.

Берни взял всем по пиву. Этель поинтересовалась вслух, как там ее подруга Мод в Берлине: она уже не получала от нее известий, с войной почтовое сообщение между Германией и Великобританией прекратилось.

Ллойд отпил пиво и твердо сказал:

– Я бы хотел, чтобы ты рассказала мне о моем настоящем отце.

– Твой отец – Берни! – резко сказала Этель.

Опять она уклоняется от ответа! Ллойд подавил немедленно всколыхнувшийся гнев.

– Нет необходимости напоминать мне об этом. Как нет необходимости мне говорить Берни, что я люблю его как отца, потому что он и так это знает.

Берни похлопал его по плечу – неловким, но искренним жестом, выражающим любовь.

– Но я хочу узнать про Тедди Уильямса, – настойчиво сказал Ллойд.

– Нужно говорить о будущем, а не о прошлом, – сказал Билли. – Идет война.

– Вот именно, – сказал Ллойд. – И я хочу получить ответы на свои вопросы сейчас. Я не собираюсь ждать, потому что могу скоро оказаться в бою, и я не желаю умереть в неведении. – Он был уверен, что этому доводу им противопоставить нечего.

– Рассказывать нечего, ты все уже знаешь, – сказала Этель, пряча глаза.

– Нет, не все, – сказал он, заставляя себя быть терпеливым. – Где мои дедушка с бабушкой с той стороны? Есть ли у меня дяди, тети, двоюродные братья и сестры?

– Тедди Уильямс был сиротой, – сказала она.

– В каком сиротском приюте он воспитывался?

– Почему ты такой упрямый? – раздраженно воскликнула она.

– Потому что я в тебя! – Ллойд позволил себе повысить голос в ответ.

Берни не сдержал улыбки.

– Это уж точно!

Но Ллойду было не смешно.

– В каком приюте?

– Может, он и говорил, но я не запомнила. Наверное, в Кардиффе.

– Ллойд, мальчик мой, – вмешался Билли, – ты касаешься больного места. Пей пиво и оставь эту тему.

– Это и у меня очень даже больное место, дядя Билли, спасибо большое, и я уже сыт по горло этой ложью!

– Ну-ну-ну, – успокаивающе сказал Берни, – давайте не будем про ложь…

– Прости, папа, но мне придется это сказать, – Ллойд поднял руку, чтобы его не перебивали. – В прошлый раз, когда я спрашивал, мама сказала мне, что семья Тедди Уильямса – из Свонси и им приходилось много переезжать из-за работы его отца. А теперь она говорит, что он рос в приюте в Кардиффе. Одна из двух историй – ложь. Если не обе.

Этель наконец взглянула ему в глаза.

– Мы с Берни кормили тебя, одевали, отправили в школу, а потом в университет, – сказала она возмущенно. – Тебе не на что жаловаться!

– И я всегда буду вам благодарен и всегда буду любить вас, – сказал Ллойд.

– Но почему ты вообще заговорил сейчас на эту тему? – сказал Билли.

– Потому что кое-кто в Эйбрауэне мне кое-что сказал.

Мама ничего не ответила, но в ее глазах промелькнул страх. Кто-то в Уэльсе знает правду, подумал Ллойд.

– Мне сказали, – безжалостно продолжал он, – что, возможно, Мод Фицгерберт в тысяча девятьсот четырнадцатом году забеременела и ее ребенка выдали за твоего, вознаградив тебя домом на Натли-стрит.

Этель презрительно фыркнула.

Ллойд поднял руку.

– Это могло бы объяснить две вещи. Во-первых – непонятную дружбу между тобой и леди Мод. А во-вторых… – он полез в карман, – эту карточку, где я с бакенбардами, – и он показал им фотографию.

Этель смотрела на карточку и молчала.

– Можно подумать, что это я, правда? – сказал Ллойд.

– Да, Ллойд, можно, – раздраженно сказал Билли, – но, поскольку это не ты, перестань ходить вокруг да около и скажи нам, кто это.

– Это отец графа Фицгерберта. А теперь вы перестаньте ходить вокруг да около, дядя Билли, и ты, мама. Я действительно сын Мод?

– В основе нашей с Мод дружбы, – сказала Этель, – лежала прежде всего политика. Мы прервали отношения, когда разошлись во взглядах на стратегию суфражисток, а потом помирились. Она мне очень нравилась, и от нее я получала много жизненно важных возможностей, но никакая тайна нас с ней не связывает. Она не знает, кто твой отец.