— Ну, давали, а что было делать? Так и тебе поэтому и дали только восемь лет, а хотели — двенадцать.

— Свят-свят-свят. Двенадцать. По первому-то разу, с моей честной рожей и отсутствием претензий от потерпевшего? Дали бы минимум — как раз восемь. Такие дела. Кстати, а у тебя знакомых нет в серьёзных местах? МВД там, прокуратура, СНБ? Нажать на эту шарашку надо танками.

— Так. Так. Вроде у Марата Кучкаровича родственник в республиканской прокуратуре работает.

— Отлично. Какой телефон у Кучкаровича?

— Не помню. Надо в книжке посмотреть.

— Ясно.

В этот момент к нам подошла Анна.

Воздух сразу наполнился энергией её красоты

— Папа это моя Анна

— Здравствуйте!

Отец впервые за сегодня улыбнулся. Разумеется, Анна ему очень понравилась. Она всем сразу нравится.

— Очень приятно, хотя обстоятельства для знакомства сами видите. Поверьте, я впервые в жизни в клетке сижу! Расскажи кому — не поверят! Но я вырастил замечательного оболтуса, девушка! Хотя вы и сами должны были уже заметить!

Любовь и дружество до вас

Дойдут сквозь мрачные затворы,

Как в ваши каторжные норы

Доходит мой свободный глас.

Отец слишком буквально воспринял мою инструкцию «гнать пургу». А может быть ему просто захотелось процитировать Пушкина для Анны. Что у меня, что у моего отца бывают моменты, когда практически невозможно определить — гоним ли мы дуру или просто захотелось процитировать Пушкина. Это у нас фамильное.

* * *

Афганский альбом. К2, Карши-Ханабад.

День среднестатистического камуфлированного жителя базы начинался с путешествия в душевые. Потом большая часть работников направлялась на пробежку или гимнастический зал. Оттуда все шли на завтрак. Яйца, омлет, апельсиновый сок и галлоны кофе были стандартом. На столах у выхода навалом были высыпаны пачки с молоком, яблоки, апельсины и бананы, которые можно было прихватить с собой. Так они и валялись на рабочих местах, рядом компьютерами ДЕЛЛ и фотками родных.

Обед и ужин подавались несколько часов подряд, можно было просто зайти и набрать жратвы от пуза. В основном это была кухня южных штатов, много стейка, индейки, бургеров, кукурузы, бобов и салатов. Если вы любитель кулинарных изысков — то американская кухня не самая утончённая, но очень питательная.

В каждой палатке стояла коробка с сухпайками — шести вариаций рациона с саморазогревающимися консервами и обязательным арахисовым маслом. Сами палатки абсолютно все без исключения были оснащены кондиционерами. Как сказал мне однажды начальник отдела снабжения и строительства майор Чак Гудман: «Холодный воздух жарким летом это право каждого американского гражданина».

Отбой для большинства населения базы был в 22.00.

На базе работало отделение полевой жандармерии и контрразведки армии.

Несмотря на спортзал, кучу игровых приставок два вида скоростного интернета (секретный армейский СИПР и простой гражданский НИПР) меня не оставляло ощущение пребывания в лагере. Режимном лагере.

Наверное от того, что под запретом был секс. Будь ты голубой, розовый или черно-белый, спариваться на территории К-2 было запрещено и точка. Понятно, народ под страхом взыскания и штрафа все же шел на риск. Но я вам так скажу — холодный воздух летом и завал жратвы это, конечно, круто. И магазин военторга. И спутниковый интернет с со всеми основными каналами телевиденья. И наезды Роби Уильямса и Шакиры.

Но секс когда вздумается, все же важней для элементарного душевного равновесия.

Участковые ментуры в Ташкенте часто устраивают в прямо в квартирах домов советской планировки, окончательно их испоганив.

Когда вытащим отца, надо будет забирать его с Северо-Востока. Хотя он уже сам собрался дергать отсюда. А ещё идеально было бы вытащить его из страны. Но это уже утопический проект. Спасибо хоть квартиру в другом районе купил.

Каракамыш. Почему именно там? Может ближе к кампусам Вузгородка? Что за тяга к экзотике? То Сергели, то Северо-Восток, теперь вот — Каракамыш. Хотел сделать госпожу Ангелопулос богиней Олимпии? Юморист.

— Ну и что долго ты будешь тут пузыри выпускать в пространции?

— В прострации — ты хотела сказать

— Нет, в полной просрации! Сучка похоже у тебя мачеха, а?

— Кажется да. Не повезло с мачехой. Бох дал, бох и взял, как грится. Я вот тут кайтарю стою, что же теперь дальше делать?

— А что теперь делать? Теперь на второй квартал Чиланзара! Все дороги ведут туда.

Боже, не смотря на печальный идиотизм ситуации, я рассмеялся. Хотя бы раз в неделю судьбе в лице моей милой Анны, просто необходимо было загнать меня на кишащий неприятностями второй квартал.

Мы взяли такси и уже через полчаса звонили в дверь квартиры Артурика. Того самого, которого недавно сами же побили довольно странным предметом — мотоциклом с идиотским названием «Чизет»

* * *

Артурик оглядел нас как Александр Македонский взирал на смиренную делегацию из мэрии очередного, по случаю захваченного города. Делегация с поклонами вручала связки ключей и бананов.

Сам Артурик встречал нашу делегацию в трусах. В пакостных минималистических трусах, за которые на общем режиме можно легко попасть в непонятку. Приходить и умолять человека, который открывает дверь в таких вот трусах уже само по себе невероятно унизительно.

Нижняя часть волосатой задницы Артурика со всеми ее шероховатостями, потёртостями, покраснениями и созревшим малиновым прыщом, невежливо напрасилась на мой случайный взгляд. Это ужасно, какими мерзостями иной раз нас потчуют органы чувств без всякого нашего согласия.

Обладатель созревшего прыща понял, что мы приехали каяться и бить челом. Он-то знал и всегда верил, что однажды мы с Анной приползём на коленях. Думаю из вертепа ему тоже поступала однобокая, предвзятая информация о моих унылых способностях прокормить Анну приторговывая ей же.

Я проглотил гордость, да и что там говорить, не мог даже минимально влиять на развивающееся события. Так что не говорите мне будто, если отсидели в тюрьме, вам на воле потом всё будто два пальца об гололёд. Нет! Люди на свободе хитрее, циничней и подлее, чем в тюрьме, ведь они умудрились выкрутиться и совсем в тюрьму не попасть! Их просто не поймали, как нас.

Сейчас я был настолько нелеп, что Анна решительно бросила меня одного в комнате с кусочками чизета. Сами высокие переговаривающиеся стороны торжественно отбыли на балкон — перекурить.

* * *

Я оглядел комнату профессионального сутенёра. Лё шамбрь де ляртист. Сталоне, Шварцнегр, мотоциклы и ферарри на стенах, несколько початых склянок с дорогими мужскими одеколонами, гладильная доска и «Динамика каратэ» Масатоши Накаямы. Как и любой другой книжный червь на моём месте, я не стал любоваться формой живота у Слая Сталоне, а сразу же обратился к консервированной мудрости Накаямы.