— Всем встать! Председатель суда — его честь судья Дикинс.

Всё прошло точно так, как предсказал Джимми, и через пять минут они вышли на улицу, где их опять окружили журналисты, которые задавали те же вопросы и не получали никаких ответов.

Пока они протискивались сквозь толпу к ожидавшей их машине, Нат снова удивился, сколько людей всё ещё хотят пожать ему руку. Том попросил Ната остановиться, зная, что эти кадры днём покажут по телевидению. Нат попытался поговорить со своими доброжелателями, но не знал, что ответить, когда кто-то сказал:

— Я рад, что вы убили этого подонка.

— Хочешь ехать прямо домой? — спросил Том, когда машина медленно выбиралась из толпы.

— Нет, — ответил Нат. — Поедем в банк и там всё обсудим.

Они остановились, чтобы купить новый выпуск газеты «Хартфорд Курант», которую продавал мальчишка, громко кричавший: «Картрайту предъявлено обвинение в убийстве!» Но Тома больше интересовали результаты опроса на второй странице, которые показывали, что Нат опережал Эллиота на двадцать с лишним пунктов.

— А в другом опросе, — сказал Том, — семьдесят два процента говорят, что ты не должен снимать свою кандидатуру. — Он продолжал читать и вдруг поднял голову.

— Что такое? — спросила Су Лин.

— Семь процентов говорят, что они охотно убили бы Эллиота, если бы ты их попросил.

Когда они доехали до банка, там их ожидала новая толпа журналистов и фотографов. Ответов на свои вопросы пресса и здесь не получила. Секретарша Тома подошла к ним в коридоре и рассказала, что активность избирателей беспрецедентно высока: республиканцы явно хотели высказаться.

Когда они уселись в комнате заседаний правления, Нат открыл обсуждение, сказав:

— Партия наверняка ожидает, что я сниму свою кандидатуру независимо от результата, и я думаю, что при нынешних обстоятельствах это будет лучшее, что я могу сделать.

— Пусть решат избиратели, — тихо сказала Су Лин, — и если они будут за тебя, продолжай бороться; заодно это поможет убедить присяжных, что ты — не убийца.

— Я согласен, — сказал Том. — А какова альтернатива? Барбара Хантер? По крайней мере, убереги избирателей от неё.

— А вы что думаете, Джимми? В конце концов, вы — мой юрисконсульт.

— По этому вопросу я не могу высказать беспристрастного мнения, — признал Джимми. — Как вы отлично знаете, кандидат от демократов — мой близкий друг, но если бы я был его юрисконсультом в аналогичных обстоятельствах и знал, что он невиновен, я бы сказал ему: «Оставайся и борись с паршивцами».

— Но возможно, что избиратели выберут умершего; тогда бог знает что случится.

— Его фамилия останется в избирательном бюллетене, — сказал Том, — и если его выберут, партия предложит кому-нибудь быть его представителем.

— Серьёзно? — спросил Нат.

— Совершенно серьёзно. Часто для этого берут жену кандидата, и бьюсь об заклад, что Ребекка Эллиот будет рада занять место мужа.

— А если вас признают виновным, — сказал Джимми. — она вполне может рассчитывать, что за неё будут голосовать из сочувствия.

— Более важный вопрос, — сказал Нат, — кому вы предложите стать моим защитником?

— У меня на примете четыре человека, — ответил Джимми, вынув из портфеля толстую папку. — Два — из Нью-Йорка: их обоих предложил Логан Фицджеральд. Один — из Чикаго: он работал по Уотергейтскому делу, и четвёртый — из Далласа. За последние десять лет он проиграл только один процесс, но и в этом случае его клиент, когда он совершал убийство, был заснят на видеоплёнку. Сегодня же я позвоню всем четырём и спрошу их, свободны ли они. Это будет такое громкое дело, что, по-моему, они должны за него ухватиться.

— Нет ли в вашем списке кого-нибудь из Коннектикута? — спросил Том. — Для присяжных это было бы гораздо убедительнее.

— Согласен, — сказал Джимми. — Но единственный человек того же калибра, что и эти четверо, просто не может взяться за ваше дело.

— Кто это? — спросил Нат.

— Кандидат на пост губернатора от демократической партии.

Нат впервые улыбнулся.

— Тогда это — мой первый выбор.

— Но он же занят избирательной кампанией.

— Кстати сказать, если вы не заметили, — точно так же, как и обвиняемый, — сказал Нат. — И, к тому же, вспомним, что выборы состоятся ещё через девять месяцев. Если окажется, что я — его противник, он, по крайней мере, будет знать, где я нахожусь всё это время.

— Но… — повторил Джимми.

— Скажите мистеру Давенпорту, что, если я стану кандидатом от республиканцев, он — мой первый выбор, и не обращайтесь ни к кому другому, пока он мне не откажет, потому что если всё, что я о нём слышал, — правда, я уверен, что он захочет меня защищать.

* * *

К тому времени, как в восемь часов окончилось голосование, Нат уснул в машине, пока Том вёз его домой. Руководитель его предвыборной кампании не стал его будить. Проснувшись, Нат обнаружил, что лежит в кровати рядом с Су Лин, и первая его мысль была о Льюке. Су Лин посмотрела на него и взяла за руку.

— Нет, — прошептала она.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Нат.

— Дорогой, я вижу по твоим глазам: ты спрашиваешь, не хочу ли я, чтобы ты снял свою кандидатуру и чтобы мы могли по-настоящему оплакать Льюка, и мой ответ — нет.

— Но будут похороны, и потом подготовка к судебному процессу, не говоря уже о самом процессе.

— Не говоря уже о бесконечных часах, когда ты будешь размышлять и с тобой будет невыносимо жить, так что ответ всё равно — нет.

— Но почти невозможно ожидать, что присяжные не поверят безутешной вдове, которая будет утверждать, что она лично видела убийство своего мужа.

— Конечно, видела, — сказала Су Лин. — Ведь она его убила.

Зазвонил телефон на ночном столике Су Лин; она взяла трубку и стала слушать, а потом записала две цифры в блокнотике, лежавшем около телефона, и сказала:

— Спасибо. Я ему передам.

— Передам ему — что? — спросил Нат.

Су Лин вырвала из блокнота листок и дала его Нату.

— Это был Том. Он просил передать тебе результаты голосования. 69:31.

— Да, но кто получил 69? — спросил Нат.

— Будущий губернатор Коннектикута, — ответила Су Лин.

* * *

Похороны Льюка состоялись в часовне школы имени Тафта, по просьбе её директора. Он объяснил, что очень многие школьники хотели быть на похоронах. Лишь после смерти Льюка Нат и Су Лин поняли, как в школе любили их сына. Служба была простая, и хор, которым Льюк так гордился, спел «Иерусалим» Уильяма Блейка.[69]Кэти прочла одно поучение из Библии, а старый Томо — другое, и директор школы выступил с речью.