Однако со временем это стало давать негативные результаты. Ты стал терять свою связь с Воином. В конечном счете это могло привести к вырождению Крови Воинов в твоем организме. Чего я допустить не могла. Мне пришлось направлять тебя по жизни, снимая некоторые барьеры в одно время и устанавливая дополнительные в другое. Все мои планы рухнули, когда ты связался с эльфами. Они смогли разбудить в тебе часть Воина, использовав его для наложения на тебя заклинания Кровавой ярости. После этого я уже не могла полностью контролировать Воина на расстоянии. Пора было действовать. Я завершила все необходимые приготовления, а мой аватар направил в гильдию контракт на поиск артефакта.

– Все это время… это была ты. После сражения с абаасами…

– Воин едва не вырвался наружу, – кивнула Филда. – Мне пришлось создавать новые барьеры. Эта была грубая работа, произведенная на скорую руку. Находясь постоянно рядом с тобой, я не могла слишком часто влезать в твой мозг. Ты бы почувствовал. Когда же ты использовал Кровавую ярость в землях хормов против темных эльфов, барьеры едва не рухнули окончательно.

– Теперь понятно, как моя душа попала в тело орка и откуда у хана взялся такой могущественный артефакт.

– Обновлять барьеры в твоем сознании уже не получалось, и я решила подойти к проблеме с другой стороны. Установить заслоны непосредственно в твоей крови. А для этого было необходимо на время удалить из тела твою душу и сознание.

– Но для чего было организовывать вторжение орочьей орды?

– Установленные мной барьеры необходимо было закрепить. Идеальным вариантом стало бы твое посещение Гиоля. Магия их леса, так или иначе, повлияла бы на твою Кровавую ярость и тем самым лишь усилила бы мои заклинания и надежно заперла Воина внутри тебя. Но эльфы умны и чересчур подозрительны. Нужна была достаточно убедительная причина, чтобы они позволили тебе вернуться раньше срока.

– И ты похитила Шаеллу?

– И передала ее в руки орков, да. Вместе с Цепью Искусительницы. Пришлось разыграть маленький спектакль для правдоподобности. И, как видишь, все вышло в точности, как я и спланировала. Но даже этого могло не хватить. После осады замка наемников Воин едва не завладел тобой, несмотря на все установленные барьеры. Признаюсь, я его недооценила. Я всегда относилась к нему скорее как к магической аномалии. Но чем больше я сдерживала его, тем больше он желал свободы. И едва не получил ее. Однако ты отверг его. Сам того не ведая, ты загнал его обратно в клетку одной лишь силой мысли. До сегодняшнего дня, когда вы вдвоем едва не убили меня.

– Нападение на Канорин – тоже твоих рук дело?

– Да. Мне все еще требовался Окуляр Отражения для создания конструкции портала. Нанятые мной гномы посеяли хаос в городе, а мой аватар добыл артефакт из башни архимагов. Наша же с ним стычка должна была развеять любые твои подозрения по поводу моей роли во всей этой истории, если таковые и имелись у тебя.

– И тебя совершенно не волнуют последствия?! – закричал Теор. – Ты погубила сотни невинных людей! Ты убила Гарда!

– Это лишь сопутствующие потери, – отмахнулась чародейка. – На кону стоит гораздо большее. А что до Гарда… мне жаль. Правда. Он нравился мне, но его смерть была неизбежна.

Филда замолчала, затем закрыла глаза и прошептала заклинание. Позади нее открылся овал портала. Девушка подошла к наемнику и заглянула ему в глаза.

– Я бы хотела, чтобы все сложилось иначе, – сказала Филда дрогнувшим голосом.

Чародейка протянула руку и погладила тыльной стороной ладони наемника по щеке.

– Прости меня, если сможешь, – в ее глазах блестели слезы.

Сознание Теора помутилось, и он вдруг отчетливо увидел большой шар ярящегося пламени, который заботливо окутывал младенца, завернутого в тонкую ткань, облаком небольших огненных всполохов. Огонь не обжигал ребенка, даже тонкая ткань – и та не загоралась от его жара, хотя находился внутри пламени.

– Чаелл. Мин чаелл! – сказал огненный шар нежным женским голосом.

– Мин маелле, – невольно ответил Теор полушепотом, хотя и не понимал значения этих слов. Видение тут же исчезло, как и Филда, скрывшаяся в открытом ею портале.

Теор остался один.

Полуденное солнце освещало золотистый песок, и солнечные блики игриво подмигивали, играя на многочисленных гранях кристаллов-песчинок. Простой смертный увидел бы обычный песок: да, красивый, да, блестящий, словно само небесное светило, и оттого такой завораживающий, но все же просто песок. Взгляни же на него маг, чародей, волхв, шаман, демонолог или кто-то еще подобный – в общем, любой из числа тех, кто не понаслышке знает, что такое магия и откуда берут начало ее истоки, – он увидит нечто невообразимое.

Каждая песчинка представляла собой сложнейший по структуре кристалл, содержащий в себе частичку астрала. Но не просто астрала, который обычно имеет цвет кровавого багрянца и омывает все небесные сферы – и те, в пределах которых лежат обитаемые миры, и совершенно безжизненные, – а ярко-золотистого цвета. Таков астрал бывает лишь подле чертогов самого Творца.

Удивительное сокровище. И как до́лжно, оно скрыто подальше от ненужных взглядов. Этот мир лежит не в пределах Мировой Сферы, в числе миров которой значится и мир Гелинора, но в ее ближайших окрестностях. Единицы смертных знают о его существовании, еще меньше могут сюда попасть.

Мириады песчинок с частицами золотого астрала, собранные вместе, выделяли особые электрические импульсы, которые были способны помочь чародею в совершении самых сложных и необычных ритуалов из разряда по-настоящему высшей магии.

На астральном песке сидел орк. Тело его было полностью обнажено. На руках кожа болотного цвета была испещрена многочисленными алыми порезами. Если сосчитать их, то насчиталось бы не меньше сотни.

Последнее путешествие стоило орку очень многого. Под воздействием заклинания хозяина перевернутой пирамиды он состарился на несколько десятилетий, некогда гордая осанка его сменилась сгорбленной худощавостью, голова практически облысела, хотя судьба – милостивая дама – взамен подарила орку длинную, совершенно белую клочковатую бороду.

Орк сделал глубокий вдох, очистив свое сознание, и, найдя на руке еще не тронутый участок кожи, черным ножом сделал ровный длинный порез. После этого твердой рукой достал из мешочка свои руниры в виде маленьких черепов самых причудливых созданий и, прошептав над ними заклинание, рассыпал черепа по песку.

С минуту причудливые черепа с начертанными на них рунами лишь таращились черными провалами глазниц на орка. Ничего не происходило.

Но вот руны засветились ярко-красным цветом, и черепа задвигались, складываясь на песке в причудливую фигуру. Глаза орка закатились, и его захлестнуло видение.

Он видел женщину по имени Филда, или Фараэтт-Ахалла, как нарек ее отец при рождении. Она сражалась на скалистом утесе, который высился на многие мили над бушующим морем. Длинный меч с красным клинком в руках чародейки поднимался и опускался, рубил и колол, выписывал в воздухе восьмерки и полукружья. Под натиском женщины падали замертво десятки уродливых созданий, похожих на человека, но имевших пепельно-серую кожу, длинные изогнутые когти, клыкастую пасть и крылья как у летучей мыши. Одни твари были наги и старались дотянуться до чародейки когтями и клыками. Другие же были экипированы кожаной броней и всевозможным оружием. Эти сражались с женщиной, тщась поразить ее сталью.