Тяжело поднявшись и подойдя к мертвому гному, чародейка опустилась на одно колено и, положив руку на изуродованное тело товарища, что-то прошептала. Теор догадался, что это были слова прощания. Всего несколько слов – большее из того, что может позволить себе воин в самом сердце кровавого хаоса, потеряв друга.

Неожиданно Филда взмыла в воздух и повисла в трех футах над землей. Она увидела Теора и что-то ему крикнула, но наемник находился слишком далеко и не разобрал слов. Вместе с тем Теор ощутил сильное покалывание в висках, а кожа на всем теле моментально покрылась мурашками.

Наемник обернулся. Позади него стоял некто закутанный в просторный черный балахон, из-под низко опущенного капюшона торчал птичий клюв.

Теор ударил без замаха, но незнакомец легко перехватил лезвие рукой в черной кожаной перчатке. Затем ударил по клинку другой рукой, и флисса переломилась надвое. Этой же рукой незнакомец ударил Теора в грудь.

Наемник упал на колени, не в силах пошевелиться. Боль пронзила его тело, разлилась по конечностям, заполнила все его естество. Наемник не мог дышать.

Незнакомец приподнял голову, и тогда Теор увидел, что клюв, торчащий из-под капюшона, был лишь частью маски, за прорезями которой виднелись глаза – человеческие глаза со зрачками цвета серебра. Наемнику показалось, что глаза светятся.

– Не мешай мне, Воин, – сказал незнакомец бесцветным голосом, лишенным всяческих эмоций. Голос звучал так, будто он был искусственным.

Человек в птичьей маске развернулся и слегка шевельнул головой – Филду швырнуло в сторону. Незнакомец пошел медленной поступью к башне архимагов. Только теперь Теор смог вздохнуть. Он поспешил наполнить легкие воздухом и тут же закашлялся. Наемник по-прежнему не мог шевелиться, а чувствовал он себя так, как мог бы чувствовать себя человек, у которого не осталось в теле ни одной целой кости.

Человек в черном балахоне, лицо которого скрывала птичья маска, шел к башне архимагов. Его ног не было видно, и о том, что он идет, а не, скажем, плывет над землей, можно было судить лишь по колыханию пол балахона в такт его шагам. Сейчас незнакомец был подобен настоящему воплощению смерти. Он шел, а все вокруг умирали. Он не выкрикивал заклинаний, не совершал пассы руками, как многие чародеи. Он просто шел, слегка поворачивал голову в сторону тех, кто попадался ему на пути, и те умирали. Одни падали замертво без единого звука, другие сгорали на месте от вдруг охватившего их пламени, третьи взрывались, и фрагменты их тел разлетались в стороны.

Люди, гномы – все, кто находился на площади, умерли по воле человека в птичьей маске. Даже голем превратился в горку каменной крошки. Лишь Теор и Филда все еще оставались в живых.

Чародейка тем временем была уже на ногах. Она сотворила ледяное копье и метнула его в человека в балахоне. Копье ударило незнакомца в спину и разлетелось на мелкие осколки. Обладатель птичьей маски пошатнулся, но не более.

Он развернулся и выкинул вперед правую руку. С раскрытой ладони ударил луч ослепительно-белого света. Филда поставила щит, но заклинание человека в маске миновало его, не встретив никакого сопротивления, и ударило чародейку в живот. Филда рухнула как подкошенная. Девушка свернулась калачиком, держась обеими руками за живот. Ее рвало кровью.

Человек в балахоне потерял к чародейке всяческий интерес и, подойдя вплотную к башне архимагов, вскинул обе руки вверх. Двери входа сорвало с петель и отшвырнуло в сторону. Незнакомец скрылся внутри башни.

Филда со стоном поднялась с земли, стерла рукавом кровь с губ и подбородка и побежала к башне, все еще держась за живот одной рукой.

Теор хотел крикнуть сестре, чтобы та не ходила в башню, но язык не слушался его, и он не смог издать не звука. Чародейка скрылась в башне, как и незнакомец чуть ранее.

Уже совсем скоро внутри башни разразился хаос, вероятно еще больший, чем царил в этот день в Канорине. Теор не знал, что именно происходило внутри, но нетрудно было догадаться, учитывая доносящиеся взрывы, треск, шипение и предсмертные крики, полные ужаса и боли.

К наемнику наконец вернулась способность двигаться. С большим трудом он смог подняться. Не меньших усилий ему стоило заставить себя идти. Он подошел к телу Гарда и опустился возле него на колени. Мысль о том, чтобы последовать за сестрой в башню, его даже не посещала.

Теор не мог сказать, сколько просидел так, подле трупа гнома, но полагал, что недолго. Хотя ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем его силы восстановились настолько, что он смог снова подняться на ноги, взвалить на себя изуродованное тело друга и медленным шагом двинуться прочь из города.

Наемник был уже за пределами района духовенства, когда, разорвав шпиль надвое, из башни в небо ударил широкий луч света, и она взорвалась изнутри. Ударная волна от взрыва прокатилась по городу подобно урагану. И без того разрушенные дома и сооружения рассыпались окончательно.

Ударная волна подхватила Теора и швырнула на камни лицом вниз. Теор упал, ударившись головой обо что-то твердое, а тяжелое тело Гарда упало на него, придавив сверху. Наемник потерял сознание.

Когда Теор пришел в себя, он лежал на спине, и первое, что увидел – лицо Филды. Сестра вся была в крови, хотя достаточно серьезных ран у нее он не заметил. И что самое главное – она была жива.

– Идем. Окуляр у меня. Пора выбираться отсюда, – сказала чародейка осипшим голосом.

Филда помогла Теору подняться, и когда тот окончательно пришел в себя, они уложили тело Гарда на носилки, обнаруженные чародейкой в развалинах городского лазарета. Наемники двинулись прочь из разрушенного Канорина.

Когда над столицей империи взошло рассветное солнце, в городе остались лишь трупы.

Под сводами маленькой крипты было темно. Каменная кладка стен и подземное расположение исключали саму возможность проникновения сюда солнечного света. Отсутствовали здесь также и факелы, не было кристаллов, которыми освещали многочисленные помещения на всех четырех материках, не было и магических источников магии.

Никакой магии. Магия была здесь под запретом.

Именно поэтому на церемонии не было Филды. Чародейка хотела присутствовать, но рунный жрец, проводивший церемонию, был против. В обычной ситуации под своды этого помещения не допустили бы и Теора, но Бьорвард что-то сказал жрецу на гномьем диалекте, и тот не стал спорить, позволив наемнику присутствовать.

Крипту освещала единственная небольшая свеча на вычурной золотой подставке. Она давала совсем немного света, но как ни странно, его вполне хватало для того, чтобы глаза могли видеть округлые стены и идеально ровный потолок, выложенные шероховатыми каменными плитами, а также высокий каменный саркофаг в центре крипты.

Тело Гарда уже лежало внутри саркофага, и рунный жрец плотно задвинул крышку. Жрец был стар, его волосы и борода – седы, без единой темной пряди. Гном немного горбился, что делало его грузную фигуру еще более неуклюжей. Несмотря на это, все движения жреца были быстры, точны и даже изящны. Он производил множество манипуляций возле саркофага, абсолютно непонятных Теору.