И вот он отправился в путь, оставив дома плачущих ребятишек и обозленную жену. И это было самым страшным. В последнем ее взгляде читался гнев.

С тех пор прошло три дня. И вот он лежит на дне ущелья, не замеченного им в буране.

Ноги сломаны, левая рука раздроблена — на нее пришелся вес тела при падении. Он не может двигаться. Любые попытки хоть что-то предпринять приводят к новой волне боли, так что его крики звучат даже громче завываний бури.

Он умрет. Если честно, то хотелось бы, чтобы этот момент настал поскорее. Тогда тьма избавила бы его от боли и страха.

Он засыпал уже десяток раз, терял сознание и опять приходил в себя, исполненный беспомощной ненависти к богам, которым поклонялся всю жизнь и которые навлекли на него столь жестокую смерть. Он всегда гордился своей необычайной силой и выносливостью, но теперь это обернулось для него проклятием, ведь более слабый человек давно уже умер бы от таких ран.

Однако конец близок. Два дня лихорадки, кровопотеря и холод требовали своего. Он все с большим трудом различал сон и явь. Может, и сейчас он спит. Спит и видит во сне какую-то тень, отделившуюся от бурана. А еще появились какие-то звуки — кто-то говорил на неизвестном ему языке, завывали звери, тяжело шаркали по заледенелому снегу подошвы сапог. Все это было лишь сном, и он это знал. Мысли начали путаться, и вновь в душе разлилась горечь. Он больше никогда не увидит своих жену и детей, а еще не родившийся сын так и не встретит отца. Он не мог принять это, хотя и знал, что жизнь все равно когда-нибудь закончится, а судьба не ведает справедливости. Но он злился на богов. Он приносил им жертвы, провел столько часов в молитве, постился, выполнял их заветы… Перед смертью ему хотелось думать о жене. Если боги наводили на него морок, то почему бы им не послать видение, чтобы он мог увидеть ее лицо?

— Потому что твои боги слабы.

Этот голос тоже был мороком, чем же еще?

Над краем расщелины, куда он упал, завывал ветер, поглощая все звуки, а снег густой пеленой закрывал от него весь окружающий мир. Спуститься сюда не мог никто. Но голос звучал, и тени сновали впереди, огромные, мрачные, угрожающие. Может, это смертушка пришла?

Пусть приходит…

— Если ты этого желаешь.

Теперь он был уверен, что спит, так как слышал этот голос не ушами, а лишь сознанием, словно кто-то говорил в его голове. И все же он пошевелился, пытаясь рассмотреть приблизившуюся к нему фигуру. «Если этот морок — последняя насмешка богов, — упрямо подумал он, — то пускай так и будет».

— Они даже на это не способны, — насмешливо продолжал голос. — Они слабы. Слишком слабы, чтобы быть жестокими.

«Но не настолько слабы, чтобы не насмехаться надо мной в эти последние мгновения», — горько рассудил он.

И все-таки он попытался повернуть голову и посмотреть на эту странную фигуру. По телу тут же прошла новая волна боли, с губ сорвался отчаянный крик.

Тень шевельнулась. Палец, сотканный из дыма, прикоснулся к его лбу, обжигая леденящим холодом, и, хоть этого пальца не было на самом деле, боль отступила, а с ней и страх.

Он до сих пор не мог двигаться, но теперь тень подошла к нему поближе. Она была высокой, намного выше его, и широкоплечей, но состояла не из плоти, а словно бы из ветра, как будто буран решил воплотиться в человека.

— Кто ты?

Этот вопрос он не мог задать вслух, так как горло уже давно замерзло, слипшись от крови, так что даже дышать было трудно.

— Тот, кто может спасти тебя.

Этого он не понимал. Спасения нет. Его тело страшно изувечено, и ничто в этом мире не может исцелить его раны.

— Я могу… вернее, не так. Ты сам способен на это. Твое тело очень сильное. Вы все очень сильны, но не знаете об этом. — Послышалось что-то вроде смешка, но он не был уверен, что слух не подвел его. — Что же это за боги, если они так много требуют от вас, но ничего не дают взамен?

Этого он тоже не понимал. Тень насмехалась над ним.

— Почему же я не умираю?

— Если ты этого хочешь… Но ты можешь жить. Выбор за тобой.

Жить? Несмотря ни на что, в нем вспыхнула искра надежды.

— Ты хочешь сказать, что я могу… вернуться? Вновь увидеть жену и детей? Сделать вид, будто ничего не случилось?

Тень покачала головой, по крайней мере, так ему показалось.

— Нет. Эта жизнь закончилась, друг мой. Для них ты мертв, а они мертвы для тебя.

Он должен был бы испугаться этих слов, но страха не было, лишь отголоски боли. Он уже давно отказался от жизни.

— Я лишь могу помочь тебе выжить. Не более того.

— И что же ты требуешь за это? — спросил он.

Ответ даже не удивил его.

— Тебя.

Урд налила ему еще, и Тор залпом выпил вино до дна, не почувствовав вкуса. Руки настолько сильно дрожали, что большую часть напитка он расплескал, прежде чем поднести бокал к губам. Голова кружилась.

Но дело было не в опьянении, как бы Тору ни хотелось напиться. Он знал, что в этой новой жизни, подаренной ему богом, опьянеть не мог. На самом деле тело Тора противилось не только ядам, но также стали и камню. И все же Тор налил себе еще. Руки по-прежнему тряслись.

— Он обманул меня, — пробормотал Тор, обращаясь скорее к самому себе.

— Нет, это не так, — ответила Урд. — Ты был мертв. А он подарил тебе жизнь. В этом и состояла суть сделки. — Она покачала головой. — Боги держат свое слово, а мы, люди, лжем себе.

В нем вспыхнул гнев, но Тор понимал, что на самом деле это беспомощность, вызывавшая почти физическую боль. Наверное, она права. И он лгал самому себе, так как отчаянное желание выжить было сильнее всего остального. Но разве это дает богам право поступать так? Разве это оправдывает их стремление использовать его и распоряжаться его жизнью как своей собственной?

— Он не имел права! — пробормотал Тор. — У меня была жизнь! Родина! Семья! У меня были жена и дети!

— Разве сейчас у тебя их нет? — мягко спросила Урд.

— Нет! Ну, то есть… Это же другое! — Он раздраженно покачал головой. — У него не было права отбирать у меня все!

— Ты был мертв, Тор. Отец этих детей и муж этой женщины умер в той расщелине. Его жизнь кончилась. Бог предложил тебе новую жизнь, и ты принял его дар. Это было твое решение.

— Нет, не было! — Тор уже кричал. — Он украл мою жизнь! Ведь что такое жизнь? Это то, о чем мы помним, то, что мы любим!

— Я люблю тебя, Тор, — грустно произнесла Урд.

— Знаю, — ответил Тор.

«И я тебя». Он чуть было не произнес эти слова вслух, но промолчал, ибо сомневался в своих чувствах к ней. В глубине души он даже не был уверен, что когда-то любил ее.

Казалось, Урд прочитала его мысли. Ее глаза наполнились слезами, хотя на губах по-прежнему играла улыбка. В воздухе повисла тишина, мешавшая дышать. Между ними словно возвели незримую стену, и с каждым вздохом эта стена становилась все крепче.