— За одних решают папа с мамой, за другихпьяный акушер, за третьих лишняя рюмка водки, — меланхолично произнес Гесер.Произносить «во-вторых» уже не было нужды. — Светлана, деточка! С такимиСилами, с такой предопределенностью играть опасно! Даже я не пытаюсь! Предопределено,что у тебя может родиться дочь, которая станет величайшей фигурой в войне Светаи Тьмы! Ее слово будет менять мироздание, ее слово заставит грешниковраскаяться, при взгляде на нее упадут на колени величайшие маги Тьмы!

— Это лишь вероятность… — прошептала Светлана.

— Конечно. Судьбы нет — и к сожалению, и ксчастью. Но можешь поверить, что старый, усталый маг делает все, что может,воплощая ее в жизнь.

— Лучше бы я осталась человеком… — прошепталаСветлана. — Лучше бы…

— А ты давно смотрела на иконы? — спросилГесер. — Посмотри в глаза Марии и подумай, почему они всегда печальные?

Было очень тихо.

— Я сказал вам уже больше, чем имею правосказать. — Гесер виновато развел руками, и Антону впервые показалось, что он никапельки не играет. — Сказал, одной ногой заступив за грань допустимого. Решатьвам. Думать, кто фигура на игровой доске, а кто… кто разумная личность,способная переступить через придуманные обиды!

— Придуманные? — горько спросила Светлана.

— Когда тебе объясняли необходимость мыть рукипосле песочницы или заставляли завязать бантик на косичке — это тоже быловмешательством в твою судьбу, — сказал Гесер. — И на мой взгляд — обоснованным.

— Вы мне не отец, Борис Игнатьевич! — сказалаСветлана.

— Да. Конечно. Но для меня вы все — мои дети…— Гесер вздохнул. — Я вас в холле подожду… вернее, мы с Алишером подождем.Захотите — подойдете.

Он вышел, а следом тенью последовал девона.

Первым заговорил Игорь:

— Самое обидное, что в чем-то он прав.

— Если бы тебе сказали, что ты должен родитьмессию, я бы с тобой поговорила о правоте! — резко ответила Светлана.

— Мне это было бы совсем уж… затруднительно… —смущенно признался Игорь.

Антон улыбнулся первым. Посмотрел на Светлану,сказал:

— Слушай… я помню, как ты возмущаласьнесправедливостью судьбы — что у Иных, как правило, рождаются обычные люди…

— Так это я абстрактно возмущалась… — Светланавсплеснула руками. — Ребята, у вас тут вроде накурено… Игорь молча дал ейсигарету.

— Почему все так, за спиной? — жалобноспросила Светлана, закуривая. — Да и какая из меня… мать мессии? Причем мессииженского пола!

— Ну, мессия — это просто подходящий термин, —сказал Игорь. — Расслабься.

— Я не девственница! — мрачно сообщилаСветлана. — И вообще… не считаю себя образцом добродетели…

— Не проводи лишних параллелей.

Странное дело, Игорь словно бы успокоился.По-настоящему. И даже собрался.

— Антон, ну ты хоть что-нибудь скажи! — невыдержала Светлана и посмотрела на него. — Тебя что, все это не касается?

— Очень надеюсь, что касается напрямую, —ответил Антон. — И думаю, что мы должны выйти сейчас к Гесеру. Ему там тоженесладко — сидеть и ждать.

— Он уже все знает… загодя… — Светланаотвернулась.

— Нет. Не знает. Если мы и впрямь не пешки, тоне знает.

Слабо звякнули струны гитары. Игорь,облокотившись о стену, взял в руки инструмент. Он запел так тихо, что замолчатьпришлось и Светлане, и Антону.

Бесы просят служить,

Но я не служу никому.

Даже себе, даже тебе,

Даже тому, чья власть

Если он еще жив —

То я не служу и ему.

Я украл ровно столько огня,

Чтобы больше его не красть…

Игорь отложил гитару, бережно опустил накресло. Так оставляют инструмент, когда уверены, что скоро вернутся.

— Пойдемте, что ли?

Эдгар вошел в зал заседаний Трибунала первымиз Темных. Как положено. Одновременно с Антоном, вошедшим через противоположнуюдверь. Они вежливо склонили головы, приветствуя друг друга. Особой обиды наСветлого Эдгар не чувствовал и рассчитывал на некую ответную взаимность чувств.

Да, по сравнению с маленькой запущеннойкомнаткой в МГУ этот зал производил впечатление! Европа, что ни говори!

Каменные своды — тяжелые, давящие иодновременно дающие ощущение защищенности, спокойствия. Простая металлическаялюстра — но с парой сотен свечей, и Эдгар готов был поклясться, что свечи горятне первую сотню лет. Бернское отделение Инквизиции, говорят, размещалось вультрасовременном здании, Пражское, наоборот, в древнем.

Второе Эдгару нравилось больше.

Круглый зал был поделен на две части: однаоблицована светлым мрамором, другая — темным. В этой наглядной простоте,демонстрирующей две Силы, было что-то одновременно и наивное, и возвышенное.Маленькие конторки, место обвинителей, стояли в центре, вокруг круглой решетки,закрывающей темную дыру в полу.

Треугольный клинышек серого мрамора рассекалзал почти до половины. Это было место Инквизиторов, и те, конечно же, уже былина месте. Семеро. В общем-то Инквизиция не считалась силой, равной Дозорам, носреди этих семерых, как знал Эдгар, скрывалось двое Великих — Темный и Светлый.Пожалуй, при желании Европейское бюро могло бы схватиться с Гесером и Завулономна равных.

Это радовало.

Вслед за Антоном вошли еще трое СветлыхМосквы. Гессер… ну да, конечно же, куда им без Гесера! Светлана… тоже понятно.И этот, узбек, секретарь или порученец Гесера.

А из-за спины Эдгара уже шли по коридоруТемные. Завулон… Эдгар почувствовал приближение шефа, невольно обернулся — ипоймал дружелюбный кивок главы московских Темных. Ну-ну, улыбайся, иуда… да тыпохуже Иуды будешь, тот хоть учителя предал, а ты — ученика!

Но тут вслед за Завулоном вошли еще двое. Иесли Анну Лемешеву Эдгар был готов увидеть, то вот Юрия, насмешливоподмигнувшего ему Юрия, так вовремя предупредившего его о происках ЗавулонаЮрия, — никак!

— Эдгар заставил себя отвернуться от коллег исмотреть лишь вперед.