И Лют крикнул, не дав Видге раскрыть рта и желая обойти егохотя бы здесь:

– Он меня… назвал… назвал…

И осёкся – не мог сам произнести о себе то, чего не спускалещё никому.

– Рабичичем, – подсказал Видга.

Воинам понадобилась вся их сноровка, чтобы остановить Люта изаткнуть ему рот. Парень оказался силён, как молодой конь, и так же горласт.

А Халльгрим Виглафссон огляделся по сторонам и увидел, какВышата Добрынич отодвинулся от Хельги, нарочитым движением подобрав полубогатой шубы. Хельги не пошевелился – нет, он не станет связываться с ярломпрямо на пиру, всему своё время. Но когда он покосился на соседа – в глазах егобыла смерть…

– Разреши, конунг, я скажу им кое-что, – обратилсяХалльгрим к Чуриле. – Это ведь мой сын.

Он казался очень спокойным. Князь кивнул:

– Только не прогневайся… отрока я сам накажу.

– Не беспокойся, – усмехнулся викинг и полез вониз-за стола.

Видга приметил отца сразу, как только вошёл. И ему тут жемучительно захотелось вернуть время назад и остаться дома, в своём Конце, гдене было ни Люта, ни конунга, ни Вестейна ярла…

– Дай сюда твой меч, – сказал ему Халльгрим.

Сказал не тихо и не громко, но так, что сердце Видги спервабешено заколотилось, а потом ухнуло куда-то и пропало, точно вовсеостановившись.

Деревянными пальцами он распутал так и не развязанныйремешок. Вынул меч и протянул его отцу – рукоятью вперёд.

Халльгрим выхватил у него когда-то подаренное оружие…Железные руки с силой согнули закалённый клинок. Воронёное лезвие сперва упругонапряглось, потом с коротким щелчком переломилось надвое.

– Я думал, у меня есть сын! – сказал Халльгрим. Имногие потом утверждали, будто он даже пошатнулся при этих словах, видно,нелегко они ему дались… А хёвдинг продолжал: – Спроси женщин, они покажут тебепиво, которое я велел варить для эттлейдинга. А весной я хотел заложить длятебя драккар, и Олав обещал мне, что нелегко будет найти то море, где сыщетсяравный ему!

От лица Видги постепенно отлила вся краска, только кровьпродолжала течь из ноздрей, и он больше не пытался её унять. Халльгрим сказалещё:

– То-то мало печали оставил ты в Торсфиорде, когда мыуходили из дому. Ты всё говорил, как тебе надоело сидеть на одном месте. Ты,видно, хочешь, чтобы нам и отсюда пришлось удирать, как побитым собакам?Поджавши хвост?

Видга молчал.

Молчала, замерев, вся длинная гридница, и только Лютотчаянно извивался в руках у воинов, словно пытаясь что-то сказать. Но держалиего крепко.

– Я не отец! – прозвучало в полнейшейтишине. – У меня нет сына. Я не знаю тебя. Убирайся прочь!

Неслыханная расправа потрясла всех. Видга медленно отцепилот пояса осиротевшие ножны. Бросил их под ноги отцу. И молча пошёл к дверям.

А Халльгрим вернулся на своё место и сказал с прежнимспокойствием:

– Пускай отпустят твоего хирдманна, конунг.

К тому времени, когда Видга вступил под крышу длинного дома,люди уже укладывались по лавкам. По дороге он успел кое-как привести себя впорядок, и неладное заметили не сразу.

Но потом увидели – Видга рылся в своих пожитках и одноопускал в котомку, а другое молча швырял в горящий очаг…

Когда в огонь отправился маленький, ещё детский лук,костяные коньки и добротный кожаный пояс – подарки отца, которые он до тех порхранил бережно и ревниво, – к Видге подошёл Сигурд и взял его за плечо.

– Что ты делаешь?

Рука Сигурда слетела с дёрнувшегося плеча. На обезображенномсиняками лице горели бешеные глаза. И Сигурд отошёл, смекнув, что спрашиватьдальше было небезопасно.

Разбуженный шумом, поблизости зашевелился Скегги. Зевая,приподнялся на локте и увидел, что Видга натягивал на плечи кольчугу…

– Ты куда? – испуганно спросил малыш. Видга,обдирая пальцы, застегнул на себе железные крючки и коротко бросил:

– Я ухожу.

Он вскинул на плечо тощую котомку. Выдернул из-под лавкиверные лыжи. Бьёрн встал было у него на дороге, но Видга опустил руку на нож.

– Мы не ссорились с тобой, Олавссон…

Бьёрн, далеко не трус, счёл за лучшее предоставить егосамому себе.

– Не наше это дело, – остановил он Сигурда,пытавшегося выйти за беглецом. – Я уже оказался раз между двумя жерновами.И не советую тебе совать туда нос!

Лыжи размеренно несли Видгу к лесу, черневшему впереди. Онгнал себя беспощадно – пришлось остановиться передохнуть, ещё не добравшись додеревьев… Какое-то время он стоял неподвижно, потом сбросил на снег свою котомку,сел на неё и застыл.

Куда бежать, для чего?

Мороз, от которого с гулом трескались стволы, легкораздвинул лохмотья его изодранной куртки, тронул мокрую от пота кольчугу.

Видга не почувствовал, как волосы надо лбом подёрнул ледок.А если и почувствовал, ему это было безразлично.

Морской берег… и корабли под полосатыми парусами, что одинза другим проходили у горизонта… и никогда не сворачивали к берегу – взять егос собой… Не было больше тех кораблей: ушли далеко, назад не вернутся.

А ведь восходило же, алым цветком распускалось над фиордомпрохладное утро, и маленький мальчик шёл к морю, ласкавшему чёрные камни… ичайки вились над ним с криком, и плакали надрывно, и он не знал, о чём ониплачут, ведь вокруг так хорошо.

Облачко вплотную придвинулось к луне. Видга посмотрел начёрную тень, подкрадывавшуюся к нему по широкому лугу. И закрыл глаза. Чайкинезримо летели над ним, летели к далёкому берегу…

Нежданно раздавшийся звук спас ему жизнь. Оцепенение вмигслетело с Видги при мысли о погоне, которая потащит его обратно домой. Ну нет,просто так они его не возьмут.

Но это не было погоней. Маленькая фигурка бестолковоковыляла по его следу, неся за спиной большой круглый щит.

Скегги!

Видга вполголоса выругался, послав кого-то на север и вгоры, а после того в брюхо к Мировому Змею. Потом поднялся на окоченевшие ноги.Следовало бы продолжить путь, но не подождать теперь маленького скальда значилобы загнать его насмерть.

Торопясь к Видге, малыш наехал лыжей на лыжу и шлёпнулся вснег, оказавшись под щитом. Арфа выкатилась из мешка и потонула в сугробе.Видга поднял её и сунул обратно.

– Возвращайся, – сказал он мрачно. – Я незнаю, куда я иду, только то, что ни очага, ни одеяла там нет!

Скегги привстал, чтобы тут же вновь запутаться в лыжах ирухнуть обратно, успев только взмолиться: