Назовем это магией

Я жду, и мое сердце гулко бьется в груди. Но ничего не происходит. Руки Милана не начинают светиться на груди у Кево, и никто из них не поднимается с земли. Конечно, я уже видела, как исцелял Анатолий, и ничего подобного не произошло. Но я все равно жду, жду каких-нибудь признаков того, что это сработает.

По прошествии нескольких секунд, пока Кево не открывает глаза, я снова начинаю плакать. Отчаяние холодной, безжалостной рукой сжимает мое сердце до тех пор, пока у меня не перехватывает дыхание. Это не должно закончиться так, не должно.

Внезапно Кэт рывком поднимает голову:

– Что это было?

Я подхожу к ним ближе, когда Милан ахает и смеется:

– Вы были правы.

Его слова медленно проникают в мое сознание.

Осторожная надежда, которую я так боялась впускать в свою душу, прямо-таки разрывает меня изнутри.

– Ты уверен?

Вместо ответа раздается несколько прерывистых вдохов, затем булькающий кашель. Мои колени вот-вот подогнутся, но я стараюсь держаться. Мой взгляд прикован к лицу Кево, когда он, моргая, поднимает веки.

На какую-то долю секунды кажется, что мир замирает. Как будто и он затаил дыхание, наблюдая за чудом.

– Черт возьми, – бормочет Кеннет где-то рядом со мной.

Милан убирает руки и откидывается назад. На его лице ясно видно напряжение, но тем не менее он удовлетворенно усмехается.

В оцепенении смотрю на лицо Кево, на каждую его черточку. Он ненадолго закрывает глаза, снова открывает их и облизывает губы, которые уже снова обрели цвет. Он выглядит растерянным, он еще слишком бледен, но… но он жив.

– О боже, – стонет Кэт, обхватывая брата руками, чтобы притянуть его ближе. Немного неловко Кево возвращает ей объятия и принимает сидячее положение.

У меня перехватывает дыхание. Мое бедное сердце переполнено множеством эмоций, которые непрерывно бурлят в нем.

– Ему пока нужен покой, – говорит Милан, ни к кому конкретно не обращаясь, и тяжело поднимается на ноги. – И, наверное, стоило бы обратиться в больницу, и как можно скорее.

Я рассеянно киваю.

– Что случилось? – Голос у Кево невнятный, потому что Кэт все еще крепко обнимает его.

Она всхлипывает:

– Ты был мертв, идиот. – Не обращая внимания на его протесты, она шлепает его по здоровому плечу. – Никогда больше так со мной не поступай.

Он остается в ее объятиях несколько секунд, затем осторожно отстраняется. Я не могу отвести от него взгляд. Мои руки хватаются за плечи, и снова и снова меня бьет дрожь. Я хочу пойти к нему, но мое тело отказывается. Как будто Кево – это мираж, который исчезнет, если я подойду слишком близко.

Кево поднимает голову и в замешательстве оглядывается по сторонам. Когда он замечает меня, то замирает. С моих губ срывается всхлип, и я поспешно прижимаю к ним пальцы. Кево медленно поднимается на ноги, бросает на Кэт быстрый, ободряющий взгляд, а затем подходит ко мне.

Когда его руки обхватывают мое лицо, я падаю. Я потеряла его, я думала, что больше никогда его не почувствую. Но в его прикосновении столько правды, столько искренности, что я не могу не отпустить все напряжение. Я обхватываю его руками и делаю последний шаг к нему, который до сих пор разделял нас. Моя кожа пылает, губы покалывает, и я наконец чувствую, что снова могу нормально дышать. Давление в моей груди исчезает, когда Кево склоняет голову и целует меня. Это осторожный поцелуй, как будто он должен убедить себя, что я действительно здесь.

– Вполне возможно, что я все-таки умер, – шепчет он мне в губы, смеясь тихо, но искренне. – Это похоже на рай.

Мой смех звучит немного истерично, но мне все равно. Я фыркаю:

– Ты действительно мог бы придумать что-то более оригинальное для своих первых слов после воскрешения.

В ответ он обнимает меня крепче. Я прячу лицо на груди Кево и делаю несколько глубоких вдохов, пока он держит меня в своих объятиях, образуя вокруг нас защитную клетку. Кажется, что мы стоим так вечность. Будь моя воля, я бы никогда не отпускала его. Пусть время остановится, навсегда удерживая нас в этом моменте, я не против.

Наконец кто-то откашливается, и я неохотно отстраняюсь от Кево, но не отпускаю его полностью. По-видимому, Кево мыслит также, потому что он тут же обнимает меня за талию и крепко прижимает к телу.

Перед нами стоит Кэт, рядом с ней Зара и Кеннет. Анатолий тоже здесь. Понятия не имею, откуда он взялся. На нем ясно написаны следы последних нескольких часов. Очков на Анатолии больше нет, с подбородка идет кровь, к тому же он кажется каким-то скрюченным, будто толком не может опираться на левую ногу. Глядя на четверых своих друзей, я с болью осознаю, что Матео больше нет. От мысли, что он, вероятно, все еще лежит рядом с разбитой машиной, меня тошнит, и я обещаю себе, что выясню, кто виновен в его смерти.

– Что нам теперь делать? – спрашивает Зара, беря Анатолия за руку и кладя голову на плечо Кэт.

Кеннет тяжело вздыхает:

– Очищать. Улицы. И мир.

Я морщусь. При мысли о предстоящих неделях, месяцах и годах мне хочется взять Кево за руку и убежать с ним далеко-далеко. Куда-нибудь туда, где тепло, где нас не достанут заботы всего мира. Но если честно, я слишком долго пряталась под своим одеялом безразличия. Эти дни прошли, хотя мне и неприятно это признавать.

Милан, который до сих пор держался на заднем плане, прочищает горло и протягивает Кево руку:

– Я решил представиться лично. Когда мы встретились в первый раз, ты меня вырубил, и у нас не было возможности поговорить.

С трудом подавляю ухмылку. Кево морщится, но пожимает руку.

– Думаю, я должен извиниться за это. И поблагодарить тебя.

Милан отмахивается от него:

– Испеки мне пирог, когда все закончится.

Они продолжают говорить, но я перестаю слушать. Невольно поворачиваю голову и смотрю на улицу, наблюдая, как пара подростков шутит друг с другом, похлопывая друг друга по спине. Я не знаю их, они, вероятно, из Летнего или Осеннего Дома. Солнце медленно поднимается и купает окрестности в странном полумраке. Вот какой этот Ванитас. Скоро наступит весна и, надеюсь, сотрет некоторые из ужасных воспоминаний. У нас впереди много работы. Нам предстоит уладить кучу конфликтов и построить новую жизнь.

Кэт помогает мне убедить Кево прилечь. И все равно нам требуется не меньше получаса, прежде чем