– Сына заместителя главного констебля, – уточнил Линли.

– Он немного беспокоил Дрюитта. Честно говоря, где Финн, там всегда беспокойство. Он сотворил с собой нечто в том, что касается его внешнего вида, и старается выглядеть жутко крутым. Все это наигрыш, но людей от себя он отталкивает. Думаю, что Дрюитт следил за ним больше, чем следил бы за любым другим своим помощником в клубе.

– Он что, ждал, что с ним что-то произойдет?

– Возможно. Он позвонил и спросил, попадал ли Финн в какие-нибудь неприятные истории в городе. Но ничего такого не было, кроме того, что он здорово пил. И я так и сказал диакону.

– Но он позвонил вам еще несколько раз. Значит ли это, что вы его не убедили?

– Насколько я помню, у него было какое-то предчувствие в отношении Финна, и он звонил или для того, чтобы его поддержали, или для того, чтобы разубедили. Но мне совершенно нечего было ему рассказать. Время от времени мальчик покуривал «травку», но все они сейчас так делают. Пьет, да, но ни разу не попадал здесь в беду. Все это я сказал Дрюитту. Но тем не менее он позвонил еще раз и спросил телефон родителей Финна. Он не стал рассказывать, зачем тот ему нужен, а просто сказал, что ему необходимо с ними поговорить, причем так, чтобы мальчик ничего не знал, поэтому у него он телефон просить не может. Дрюитт каким-то образом выяснил, что мать Финна – офицер полиции. Думаю, что ему сказал об этом сам Финн, или, может быть, он рассказывал об этом детям в клубе… Вот диакон и хотел узнать у меня, как с ней связаться, не привлекая к этому Финна.

– Желание позвонить родителям предполагает нечто довольно серьезное, – заметил инспектор. – А он никак не намекал, в чем дело?

– Да я его сам спросил об этом, – ответил Раддок, – но он ответил только: «Я не уверен» – и что-то насчет того, что не хочет заранее осуждать его. Мне показалось, что он беспокоится о Финне… ну, может быть, из-за того, как он влияет на детишек в клубе, и поэтому он хотел получить какую-то информацию у его родителей.

– Какую именно информацию?

– Честное слово, не знаю, – ответил Раддок. – Какую угодно, наверное. Например, не замечали ли они, как он таскает монеты из коллекции… Или не получал ли он серьезной травмы в детстве и не нуждается ли в болеутоляющих… Или не подвержен ли он внезапным изменениям в поведении, без всяких на то причин… Но я хочу сказать, что все это лишь мои предположения, потому что сам Дрюитт ничего не сказал мне, кроме того, что хочет поговорить с его родителями и не знаю ли, я как связаться с его матерью, потому что она тоже работает в полиции.

– Сдается мне, что Финн Фриман становится постоянной темой наших бесед, – заметил инспектор.

– Как говорится, все дороги ведут к Финну, – добавила Барбара.

– Хотел бы рассказать больше, – закончил Раддок, – но это всё.

– А вы не узнаёте никаких номеров, указанных в телефоне Дрюитта? – поинтересовался Линли и кивнул на мобильный, который все еще был в руках у Раддока.

Полицейский послушно посмотрел на них, но на лице у него было выражение сожаления.

– Должен вам сказать, что я в этом смысле абсолютный идиот, – пояснил он. – Ведь я как пользуюсь своим телефоном? Нахожу в списке имя и нажимаю на него. Я и своего-то номера не помню, не говоря о чужих. Понимаете, я все их путаю. Ввожу их задом наперед и все такое.

Барбара, припомнив, что в самом начале Раддок посвятил ее в свои проблемы с обучением, едва заметно кивнула Линли. В комнате повисла тишина. Лондонцы пытались притвориться глубоко задумавшимися: сама Барбара скрестила руки и надула губы, уставившись на линолеум отвратительного серого цвета, а инспектор поглаживал указательным пальцем шрам на верхней губе и, нахмурив брови, смотрел на улицу через окно, расположенное над столом, за которым они все сидели.

– Мы наткнулись еще на одну вещь, – сказал Линли спустя добрых тридцать секунд. – Может быть, вы нам поможете…

– С удовольствием, – откликнулся Раддок.

– Это связано с ночью, когда умер Дрюитт. Вы сказали сержанту, что какое-то время провели не с ним, обзванивая городские пабы, после того как узнали о начавшейся коллективной пьянке. И именно когда вы звонили в пабы, мистер Дрюитт и повесился.

– Я сожалею об этом с самого…

– Понятно. Но если сосчитать все пабы в Ладлоу и прикинуть, сколько времени надо на то, чтобы обзвонить их и потребовать, чтобы они закрылись…

– Речь шла о том, чтобы они не обслуживали больше молодежь студенческого возраста, – вмешалась сержант.

– А, ну да, конечно. Чтобы они не обслуживали молодежь. – Инспектор вновь обратился к Раддоку: – Мы с сержантом удивились, что эти звонки заняли у вас столько времени. Барбара?

– Почти девяносто минут, сэр, – откликнулась сержант, сверившись со своими записями.

– И мы стали спрашивать себя, что еще могло случиться за это время.

– Ничего. – При этом щеки ПОПа покраснели.

На этот раз в его сторону подалась Барбара.

– Гэри, когда я приезжала сюда в первый раз, – сказала она, – я подходила ночью к участку. Было… не помню точно… где-то половина одиннадцатого. Свет не горел, но на парковке стояла патрульная машина.

– Так обычно и бывает, – подтвердил Раддок.

– Эта патрульная машина пряталась в тени. Она стояла очень далеко от здания. Я знаю, что в обычных обстоятельствах это ничего не значит, но в ту ночь – то есть когда я там была – из машины вылезла молодая женщина. А потом – вы. И вы начали вроде как играть в гляделки. А потом оба забрались в машину. Да в ней и остались.

Раддок ничего не сказал. Он сидел абсолютно неподвижно.

– Вот. – Барбара произнесла это так, как будто поставила жирную точку, перед тем как продолжить. – Мужчины и женщины в машинах на парковках поздно ночью… Это ни о чем вам не говорит?

Гэри начал было отвечать, но сержант еще не закончила, поэтому быстро сказала:

– А я помню, как вы говорили, что у вас нет никого, кого можно было бы назвать вашей девушкой. А если это так…

– Мне пришлось вам солгать. – Кровь прилила к его шее, превращая кожу в один сплошной ожог. – Если б я сказал правду, вы пошли бы к ней. Я не мог этого допустить. Мне очень жаль. Я понимаю, что кругом виноват. И в том, что случилось с диаконом, – тоже, но я не мог сказать… Никто не поступил бы так на моем месте.

С этим необходимо было разобраться. Барбара взглянула на Линли, пытаясь понять, что он думает.

– Правильно ли я понимаю, что в ночь, когда умер Дрюитт, помимо телефонных звонков вы еще и…

– Трахался, – закончила Барбара, зная склонность Линли, джентльмена до мозга костей, к вежливым эвфемизмам. – Тешил своего одноглазого дружка. На парковке в патрульной машине.

Раддок отвел взгляд.

– Мы уже обо всем договорились. Она и я. Это было еще до того, как мне приказали доставить его. Но ведь даже тогда никто не сказал мне, что не так с этим Дрюиттом. Ну, об этой педофилии. Мне просто велели привезти его и ждать патрульных офицеров. Поэтому я подумал… Я же не мог подумать, что все так закончится!