– А это что еще значит, черт побери? Уж не хочешь ли ты сказать, что Финн… Он что, поставлял детям пиво и вино? Продавал им «травку»? Сбивал их с пути?.. – Смысл сказанного заставил Фримана задохнуться. – Минуточку. Финн что, делал что-то с этими детьми? Ты это хочешь мне сказать?

– Я не знаю, что хочу тебе сказать. Просто передаю тебе ту информацию, которую получила. Ты хотел знать, и я даю тебе такую возможность.

– Я, черт побери, не верю в это!

– Я тоже не поверила.

– Не поверила? А теперь?

– Прекрати жонглировать словами. Я рассказываю тебе о том, что смущало Дрюитта. И объясняю, почему мы с Газом звонили друг другу. У него было задание – я сама ему его дала – не спускать глаз с Финнегана; и вот появляется этот Дрюитт с предположением, что Финнеган ведет себя как-то не так, что он может влипнуть в историю, которая будет преследовать его всю оставшуюся жизнь, и не важно, что именно он имеет в виду – то ли пьянку, то ли наркотики, то ли неправомерные действия сексуального характера. Я тогда не знала. И сейчас не знаю. А знала я то, что не могу позволить этому случиться: Финнеган в беде. И мне было особенно тяжело, потому что именно я настояла на том, чтобы Финн занялся с детьми. Насколько я понимала тогда и насколько понимаю сейчас, Финнеган увидел нечто, происходившее между Дрюиттом и малышом, Дрюитт это понял и нанес превентивный удар. Он сдал Финнегана Газу до того, как Финн сдал его.

– Ну, а что потом?

– Потом Газ все рассказал мне. Я хотела как можно быстрее убрать Финна подальше от Дрюитта, но Финнеган, упрямый как осел – он всегда таким был, – отказался расставаться с детьми. Ты можешь себе представить, как это все выглядело? Он сказал, что помогает детям, что ему нравится Дрюитт, что он даже показывал детям свое искусство в карате и так далее и тому подобное. И ему пришлось рассказать хотя бы часть правды, во что – Финнеган есть Финнеган – он отказался поверить.

– Что значит «часть правды»?

– Только то, что Дрюитт говорил с Газом по поводу своих подозрений насчет того, как Финн обращается с детьми. Я постаралась напустить здесь тумана, поскольку это было необходимо.

– Это еще почему, Кловер? Почему ты не могла прямо сказать ему, что происходит, чтобы он мог защищаться?

– Ты сам-то себя слышишь, ради всего святого? Ты только подумай, что значит «защищаться», когда речь идет о Финне. Я боялась, что он может выйти из себя, может действовать так, что это обернется для него большой проблемой.

– То есть ты, должно быть, думала…

– Я не думала ни о чем, кроме того, чтобы оторвать нашего сына от Дрюитта и этого его клуба. Но потом Дрюитт завоевал эту гребаную награду, в анонимном телефонном звонке его обвинили в растлении малолетних и…

– Боже мой, ведь ты же думаешь, что звонил Финн, угадал? Постарался отомстить после того, как Дрюитт поговорил с Газом?

– Ничего я не думаю. И ничего не знаю. Но когда я услышала об этом звонке на «три девятки», то не смогла его проигнорировать, поэтому Дрюитта доставили в участок для допроса.

Услышав последнее, Тревор испытал приступ ужаса. Кусочки головоломки вставали на место таким образом, который не мог присниться ему даже в самом страшном сне.

– И Дрюитта убрали, – с трудом произнес он.

– Ты за кого меня принимаешь, ради всего святого? – Кловер схватилась за горло. – Его совсем ни к чему было убирать. Но все происходившее в этом клубе требовало тщательного расследования, потому как если б этого не было сделано, то взялись бы за Финнегана. А ты его хорошо знаешь, знаешь, что он собой представляет и как легко вывести его из себя. А когда это происходит, то он начинает действовать, повинуясь только инстинктам, и совершенно лишается возможности что-то соображать. Я не хотела, чтобы он оказался в подобной ситуации тогда, и не хочу этого сейчас. Не могу позволить себе этот риск.

С этими словами ЗГК взяла со стола, за которым сидели члены панели, свой портфель. Тревор понял, что, по ее мнению, их беседа дошла до логического конца.

Но он так не считал.

– А что конкретно значат эти твои слова «не могу позволить себе этот риск»? – спросил он.

– Я не хочу, чтобы детективы из Лондона с ним говорили. Я не хочу, чтобы они вообще смотрели в его сторону. И не потому, что он что-то натворил, а потому что…

– Он подумает, что их натравила ты. – У Тревора ноги подкосились, когда он понял, что для нее правда, а что ложь, что преступление, а что его последствия. – Боже, Кловер, дело не в том, что Финнеган о нас подумает. Неужели ты этого не понимаешь? Речь идет о возможном преступлении. Если Финн ничего никому не сделал, то ему и беспокоиться нечего.

– Ты не можешь быть настолько наивным. – Кловер направилась по проходу в сторону двери; добравшись до нее, повернулась в его сторону. – Ты ничего не понимаешь в том, как работает полиция, поэтому позволь немного просветить тебя: если они заговорят с Финнеганом и он скажет хоть что-то, что вызовет их интерес, они уже с него не слезут. Они перейдут от «подозрений» Дрюитта непосредственно к его самоубийству и приблизятся вплотную к тому, чтобы переквалифицировать его в убийство. В убийство, в котором наш сын будет их подозреваемым, потому что у него есть мотив, а уж от этого рукой подать до возможности. Хоть это ты понимаешь, Тревор?

– Ты тоже веришь, что это его рук дело. – Фриман с трудом смог произнести эти слова, потрясенный логикой Кловер. – Ты веришь, что Финн…

– Да ни во что я не верю, – ответила женщина. – Для этого у меня нет фактов. И никогда не было. Я знаю только то, о чем говорили, и это я выучила наизусть. Я знаю только, что Финнеган проводил время с этими детьми. Так, может быть, ты соизволишь взглянуть на это под более широким углом? Я – его мать, черт бы тебя побрал, и его защита – главная моя задача в этой жизни. Все остальное идет потом, и только после благополучия Финнегана. И ничто, Трев, не может быть важнее этого.

На какое-то время Тревор замолчал. Затем присоединился к ней возле двери, на ходу достав свой мобильный.

– Тогда подведем итоги, – сказал он, помахав им. – Как я понимаю, ты хочешь, чтобы я тоже наврал полиции, в случае если они обратятся ко мне по поводу моего мобильного и мобильного Газа. Вы оба ждете от меня, что я скажу этим детективам, что мы с Газом общались по поводу воспитания Финна, по поводу моей просьбы об этом воспитании и по поводу его отчетов о том, как оно продвигается. Я все правильно сказал, Кловер? – Она ничего не ответила, хотя выражения ее лица было ему вполне достаточно. И Трев продолжил: – Вы двое, должно быть, полные идиоты, если думаете, что ребята из Мет все это схавают и уберутся, так и не поговорив с Финном.

– Тогда скажи им то, что считаешь нужным, – сказала Кло. – Можешь рассказать им то, что только что услышал от меня. Расскажи им о моей цели: не позволить Финнегану разрушить собственную жизнь из-за собственного ослиного упрямства. А потом молись, чтобы он смог выстоять в разговоре с ними.