Но я, если вы обратили внимание, принял этот «силлогизм» как вопрос. А что же испытуемые?

«Испытуемые, живущие в наиболее отсталых районах, отказывались делать какие-либо выводы даже из первого типа силлогизмов. Они заявляли, что никогда не бывали в этом незнакомом месте и не знают, растет там хлопок или нет.

Только после длительных разъяснений их убеждали отвечать на основе самих слов, и они неохотно соглашались сделать вывод: “Из твоих слов понятно, что хлопок там не может расти, если там холодно и сыро. Когда холодно и сыро, хлопок растет плохо”» (Там же, с. 67).

Всмотритесь в то, что здесь описано.

Вот психолог задал логическую задачу про хлопок. И мы привычно решаем ее: если хлопок растет там, где жарко и сухо, а в Англии холодно и сыро, то там хлопок не растет…

Но почему крестьянин не решает ее так же? Ведь все так очевидно! И почему он сопротивляется такой просто вещи, а когда его вынуждают, делает это неохотно? Если вы вдумаетесь, то это гораздо более важный вопрос, чем тот, которым были заняты психологи той поры. Он психологический, а они почему-то играли в логику.

Если вы не забыли, когда я предлагал свой ответ на силлогизм, я сказал, что ответил так, потому что принял его как вопрос. А как еще можно было его принять? Да именно так, как назвал Лурия – как силлогизм. Но что это такое? Логическая задача? Ничего подобного! Это обман, это простонаучная подмена, морок, который пускают нам в глаза разыгравшиеся детишки.

Нет для них никаких действительных логических задач. Иначе они были бы логиками. Они же играют в логику! И играют в психологию! И сердятся, когда взрослый дяденька, которого они оторвали своими дурацкими играми от дел, отказывается с ними играть. Увидьте: они навязывают декханину свою игру, в которую тот играть не хочет, и потому и сердится на них за это изнасилование.

Но что они ему навязывают, во что предлагают играть? В слова! Они предлагают ему забыть про жизнь и просто перейти в тот слой сознания, где можно поиграть словами, не связывая их с действительностью. И там слово «хлопок» не может расти в слове «Англия», потому что тамошняя «Англия» только «сырая и холодная» и никаких других свойств у нее нет! И вообще, в ней больше ничего нет, только сыро и холодно, чтобы хлопок в ней расти не мог!

А декханин никогда не играл в такие игры, почему ему и «надо помогать понять универсальную природу» игры в силлогизмы. Сам он воспринимал эти штучки как ВОПРОСЫ! А психологи этого не видели, потому что не были психологами и не различали вопрос и игру!

Как не различали языки, вроде логики, созданные для описания мира, от Образа мира, который обеспечивает наше выживание. Именно поэтому они до сих пор не видят разницы между Образом мира и Научной картиной мира.

Лурия завершает рассказ о своих поездках в Азию выводом о том, что «изменения практических форм деятельности, в особенности перестройка деятельности, основанная на формальном образовании и социальном опыте, вызывали качественные изменения в процессах мышления испытуемых» (Там же, с. 70).

Образование меняет мышление… Леви-Брюль был прав.

Но что такое мышление? Думаю, мало кто из читающих эти строки догадывается, что мировая психологическая наука пока еще не смогла дать однозначное определение этому своему понятию. Как не стали ему давать определение и советские психологи. Если же судить по тому, что они исследовали в своих экспериментах, то это очень растяжимое понятие, от восприятия до «логических операций».

И не дали они определение понятию «качественные изменения». Если я не умел решать какие-то задачи, например, по сопротивлению материалов, но вот научился, – поменялось ли мое мышление качественно? Или, к примеру, если я считал, что для работы нужна сила и здоровье, а теперь стал объяснять то же самое нехваткой или избытком энергии, мое мышление изменилось качественно?

Или же оно осталось там, где я вижу суть – а изменился способ, каким я общаюсь с другими? Каким я делаю себя понятным.

Обретение способности рассуждать логически – это, возможно, и качественное изменение. Но больше похоже, что оно искусственное, а значит, лишь добавляется к некой исходной основе. Если основа остается прежней, можем ли мы такое обретение считать качественным? Ведь следующие поколения, даже просто дети в семье ученого логика, могут не обрести этой способности. Просто даже не захотеть ее обретать. Качественно ли это обретение?

И существует ли оно? Конечно, говорить можно научиться и на искусственном языке. Но понимать тебя будут только в том случае, если этот язык способен передавать смыслы. Но смыслы логики не в логике – они в тех понятиях, и в том понятийном устройстве сознания, которые описывает логика. Однако простые люди обладают и понятиями и обобщающими понятиями. Так о логике ли речь? И существует ли тут качественное движение?

Но если оно возможно, и если оно есть, зачем оно дано нам? Зачем наше сознание творит обобщающие понятия и создает из них, как говорят ученые, иерархию понятий? Вот это, пожалуй, уже качественно. Силлогизмы можно забыть, но если обрел новый уровень понятий, то это не то, что помнишь, это то, что есть в тебе и есть ты…

Но зачем мне это? Почему мое сознание расширяется, обретая все новые уровни понятий? Зачем это дано мне, и какое отношение имеет к этому моя душа? Или же какое эта способность сознания имеет отношение к душе?

Эти вопросы ощущаются мною важными для моего самопознания. Но рождаются они из споров с тем, чем был советский культурно-исторический подход. Значит, он сделал свое дело, он позволил мне нащупать дорожку за свой предел. Пусть через отрицание большей части сделанного им… Но я не могу не признаться, что благодарен за сделанное, как не мог не ругаться на то, как же плохо это делалось…

Бог даст, и кто-то нащупает дверку за пределами того, что будет доступно мне…

Заключение

Советские психологи школы Выготского очень много кричали о том, что только марксизм дал возможность психологии стать подлинной наукой о человеке и ответить на те вопросы, на которые целое столетие не могла ответить загнивающая наука Запада…

Однако жили они как раз этими вопросами, которые ставил Запад, двигая свой прогресс в Россию. И выглядела вся их громкая возня как одна большая победа науки над естественностью, а Западного прогресса над русскими умами, которые он всегда умел занять полностью и