захочешь или не сможешь слушать, изнутри пожираемый чувствами искреннего сожаления. Сожаления настолько сильного, что мои слова просто не дойдут до твоего израненного сердца. Ох, какая страшная трагедия…

На этом все замолчали. Пока кицунэ упивалась сим странным актом саморазрушительной зловредности, переходящим в откровенный троллинг, попаданец пребывал в гораздо менее радостных чувствах и размышлениях. Он банально не понимал, чего именно добивается лисичка таким неконструктивным поведением. Да даже будь она на самом деле злоебучим хаотичным злом в глубине своих убеждений, то портить таким глупым образом отношения со своим важнейшим и единственным союзником, как Александру казалось, кицунэ бы не стала. Наверное… Здесь наоборот, надо всячески угождать, если не подлизываться, чтобы в конце если не воткнуть нож в спину, так просто распрощаться на словах, благополучно позабыв о «награде».

— Ты меня прогнуть что ли хочешь? — наконец, произнес в пустоту попаданец. — Предупрежу сразу, такое отношение мне не нравится. А от того, что мне не нравится, я стараюсь избавиться.

— Ну, в своей изначальной полной форме я, действительно, любила быть сверху, — явно задумавшись, ответила нечисть из Ямато. — Но знаешь, после всех этих метаморфоз, столетий заключения, дробления разума на множество независящих частей, пребывания в теле глупого тявкающего животного я поняла, что… — повисла торжественная пауза, словно перед сокровенным откровением всей жизни. — …предпочитаю быть сбоку!

— Тогда зачем?!

— Я уже говорила, но ты не слушал… — вздохнула эта хвостатая язвочка, но после карикатурно милостиво, словно донося до нетерпеливого ребёнка прописные истины, продолжила: — Просто ты мне нравишься. А что может быть лучше для крепких и дружные отношений, чем абсолютная искренность? Друзья для того и нужны, чтобы не бояться делать друг другу больно, всё обращая в не обидную шутку и весёлую перепалку! Знаешь, я бы могла состроить из себя даму в беде, сквозь слезы рассказывать о своей горькой судьбе, искренне молить о помощи, отбивая поклоны благодарности за каждый сочувствующий или переполненный желания помочь взгляд или жест с твоей стороны, но… я бы в итоге просто выгрызла тебе печень от переполнившей меня незамутненной злобы. Не желаю тебе вредить. Хочу, чтобы ты, партнёр, стал моим… ценным человеком. Тем, с кем мне не придётся притворяться, а можно будет быть самой собой… игривой, порой капельку жест… в смысле безум… кхм… хаотичной кицунэ.

— Скорее нелогичной, — выслушав своеобразную исповедь свой личной, но одновременно чужой шизофрении, несостоявшийся герой со стоном оперся о стену. Как раз на то место, где должна была быть дверь. Никто и не говорил, что будет просто, но кицунэ на радостях, кажется, высыпала парню на голову сразу всех своих тараканов, а после попросила её, такую хорошую, за это ценить и любить. Тяжело… — Да, хорошо. Шутка была что надо, я искренне поверил, что для колдовства надо глупо на одной ноге прыгать и орать всякую чушь. Отличный развод, а-ха-ха!

— Ня-хах-аха!

— Ых-ых-ых!!

— Эхе-хе-хе!!!

— Прости меня пожалуйста за то, что рассердился! — отсмеявшись, как можно более искренне улыбнулся парень, и вовсе, садясь на пол. — Я был не прав. И в качестве особого извинения готов тебя прямо сейчас долго и старательно гладить во всех местах, а затем помыть и просушить, чтобы твоя шерстка с хвостиком стали ещё красивее и мягче. Прими же моё искреннее раскаяние!

— ТЯФ! — не прошло и пяти секунд, как в предвкушении радостная зверюшка, возникшая буквально из воздуха, прыгнула на руки всё правильно понявшему человеку.

— Ты абсолютно права! — почесывая, и поглаживая млеющую у него на руках лисичку, продолжил «каяться» парень. — Только полностью друг-другу открывшись, особенно с не самой хорошей или приятной стороны, можно по-настоящему стать ближе. У всех есть свои недостатки, но они, в отличие от выпячиваемых достоинств, истинные, а не напускные. И только приняв и поняв чужие особенности или странности, можно начать говорить о искренности, — лисичка не особа слушала его слова, ей намного важнее сейчас были всевозможные ласки, доставляемые её телу этими большими и сильными по меркам фенека руками. Руками, что неожиданно замерли, надёжно зафиксировав расслабившееся тельце зловредной кицунэ. — Знаешь, во мне тоже много недостатков или просто странностей. И я с радостью всём этим с тобой поделюсь. Например, мне нравятся звериные ушки. У меня в моём мире были маленькие комнатные собачки, по размеру ты с ними очень близка. Но твои уши намного больше, наверно раза в два, два с половиной. Они такие хорошенькие, такие треугольненькие и пушистенькие, так и хочется потрогать. К чему всё это… ах да, знаешь ли, я очень любил от переизбытка чувств кусать своих маленьких собачек за уши…

— ТЯФ!!!

— Ты уверена, что рядом никого нет? — опасливо озираясь, вошёл парень в одну из эльфийских аудиторий. Впрочем, обитое хладным камнем помещение мало того, что пустовало, так ещё и было довольно пыльным. Сюда явно давно не ступала нога человека, дроу и прочих других воспитанников сего «храма». — И да, если это часть твоей очередной проказы, так и знай, одним ухом не отделаешься!

— Уверена… — пробурчал в мыслях попаданца удрученный женский голосок. — Это место давно пустует. Это крыло заброшено так долго, что выветрились все запахи, кроме пятидесяти оттенков пыли… А-АПХ-ФЫР!!!

— Будь здорова, — на автомате пожелал ей парень. Аккуратно спуская на пол наплечную кожаную сумку, которую не так давно и выклянчил у своих «хозяек». Выклянчил как раз для того, чтобы без проблем носить с собой одну зловредно фыркающую особу, чьи уши Александр недавно попробовал на вкус. Сказать, что после этого их отношения резко наладились, было нельзя, но и какого-то негатива со стороны кицунэ не последовало. Если уж и подбирать верные слова для описания состояния несчастной лисы, то правильнее всего сказать, что она… «задумалась». По крайней мере её говорливость снизилась почти вдвое за те пару дней, что прошли с инцидента. Задумалась ли она над своими поступками, взглянула на жизнь по другому, готовила ль страшную кицунью месть или просто в её голове заводная обезьянка отчаянно била в тарелки, несостоявшийся герой не знал. Зато к чему он точно пришёл, так это самоличному придумыванию плана побега. Ну, как плана… скорее рисунку плана или, даже, его примерной, на глазок нарисованной, схемы. И первым пунктом там значилось проверка всего того, что попаданцу досталось вместе с так называемой «одержимостью». По крайней мере должны же были быть и положительные моменты в том, что ему теперь на мозг перманентно и изнутри капала личная шизофрения одного довольно могущественного яматского лисьего духа. И не только капала, но и меняла восприятие реальности своего носителя по своему усмотрению.