Большая часть этого сада была только-только засажена, но она словно воочию видела то, как он разрастётся, как заполнит всё это пространство. Травы уже стали высокими, выглядели так благородно на фоне красной кирпичной стены. Морозники зацвели ослепительно белым. А из земли пробивались зелёные стрелки подснежников и крокусов, крепкие, с тугими бутонами, что вот-вот распустятся, не то что в ближайшие несколько недель — в ближайшие дни.

Часть её сердца навсегда останется в Саду Целесты.

Но сейчас её взгляду предстаёт её новый дом. Здесь я буду делать большие проекты, думает она, касаясь пальцами лежащего в кармане рекомендательного письма, которое прислал ей Мистер Шоот, приложив к нему записку, в которой значилось следующее: Королевское общество ботанического наследия проголосовало за то, чтобы начать приём женщин в свои ряды начиная с мая месяца этого года. Так что как только она устроится на новом месте, то сразу же напишет Мистеру Шооту и станет постоянным автором-корреспондентом его журнала. И начнёт новую жизнь с мужчиной, которого любит. С Мэттью.

Вот только звать его так ей больше нельзя. В их первую ночь на борту корабля, когда они в своей каюте лежали в койке, он сказал ей, что подумал и решил, что отныне лучше обращаться к нему по его второму имени — Спенсер. Им ни к чему подогревать слухи о том, что произошло между садовницей и братом её нанимательницы.

— Я также решил сменить фамилию. К ней я не питаю привязанности, — сказал он, бережно беря её лицо в чашу своих ладоней.

— Кем же ты станешь? — спросила она, а корабль качал их койку, то вздымаясь, то падая вниз, на океанских волнах.

— Я тут подумал, а стану-ка я Смитом. Смитов столь много, ну, будет ещё один? — он замолчал, продолжив после паузы, — И это твоя фамилия. Чего ещё мне желать?

Она поцеловала его, благодарная судьбе, что послала ей мужа, столь чуждого условностям.

Проживая те осенние дни, каждый из которых был до краёв наполнен болью, она научилась находить и беречь чудные моменты надежды и радости от возможности быть рядом с тем, кого любишь. Та ночь в каюте была одним из таких моментов, и она станет вспоминать о ней, если когда-нибудь горе и боль станут вновь невыносимыми.

Наконец, корабль подтягивают буксирами к доку и матросы швартуют его толстыми канатами к кнехтам пристани, спускают трап. Вся толпа пассажиров подаётся вперёд, каждый желает поскорее очутиться на твёрдой земле. Винсента суёт свою ладошку в широкую ладонь своего мужа — теперь она готова сойти на чужой берег, где их новое приключение они встретят вместе.

Книга «Последний сад в Англии», можно сказать, выросла из сада. Не один год я вынашивала идею написать книгу про несколько разных поколений женщин, которых объединяет вместе один сад. Я не ведала ещё, ни где он находится, ни как он выглядит, не знала, отчего каждый из персонажей чувствует к нему столь сильное притяжение. Но уже тогда я понимала, что, в какой-то момент, подобно плоду на дереве, замысел созреет и воплотится в нечто особенное.

Ключ к той истории я нашла, когда начала изучать историю реквизированных особняков. Точно так же, как во время Первой Мировой войны, в годы Второй Мировой Британскому правительству нужны были площади для размещения учебных полигонов, госпиталей, казарм и административных зданий. Некоторые из тех великолепных сельских поместий, что вполне могли бы послужить отличным фоном для сериала «Аббатство Даунтон», предоставили свой кров школам, сиротским приютам и родильным отделениям для женщин, которые были эвакуированы со всей страны из крупных городов из-за угрозы вражеских бомбёжек. Но реквизировали не только такие огромные дома с дюжинами спален. В государственное пользование забирали даже флигеля, деревенские дома и сельские гостиницы. Дом моих родителей также какое-то время служил казармой для одной из частей Женских вспомогательных военно-воздушных сил.

Это было произведено согласно «Правилам по чрезвычайной обороне», изданным на основе «Подзаконного Акта о чрезвычайной обороне» 1939-го года. В своём великолепном историческом исследовании «Наши незваные гости: обычная жизнь в необычные времена в загородных домах Британии военного времени»[62] Джули Саммерс детально описывает реальные ситуации, когда, получив данные предписания, некоторые домовладельцы делали всё возможное, лишь бы только прогнать прочь вторгшихся чужаков. И у некоторых из них были вполне обоснованные причины бояться тех военных, что приходили в их дома.

Так, в графстве Саффолк до тла сгорел Мелфорд Холл — особняк Сэра Уильяма и Леди Хайд Паркер — из-за ночной попойки, учинённой расквартированными в нём офицерами, которая вышла из-под контроля. Однако, другие домовладельцы, такие как Леди Мэйбл Грэй из Хоуик Холл в графстве Нортумберленд, с распростёртыми объятиями встречали постояльцев, радуясь тому, что этим вносят свой посильный вклад в борьбу и приближают победу.

Леди Грей, явившаяся во многом прототипом Синтии Саймондс, служила комендантом военного госпиталя, который размещался в её доме в годы обеих Мировых войн. Когда началась Вторая мировая, согласно оценкам Военного ведомства было подсчитано, что потребуется двести тысяч госпитальных коек. И они были организованы — в госпиталях для выздоравливающих, подобных Хоувик Холлу, где из женщин, которые, как Леди Грей, до войны привыкли управлять большими загородными домами и руководить штатом обслуги, насчитывавшим не один десяток человек, вышли идеальные коменданты. Коменданту был нужен помощник-интендант, который заправлял всем необходимым для проведения операций, она же вела дела с докторами, со старшими-сёстрами-хозяйками и прочим старшим медицинским персоналом госпиталя, чтобы удостовериться, что всё идёт гладко. Это являлось жизненно важной частью военной службы, поскольку оборудование реквизированных домов позволяло военным госпиталям работать по приёму и лечению раненых военнослужащих, как мужчин, так и женщин, а затем перенаправлять их в госпиталя для выздоравливающих, располагавшиеся в сельской местности, для восстановления, физической подготовки, закаливания и последующего возвращения в строй.

Работая над этой книгой, я нанесла визит в Аптон Хаус в графстве Уорикшир, состоящий на попечении Национального фонда «Аптон Хаус и Сады»[63]. Лорд Бирстед[64] разместил банк, которым владела его семья, в своей загородной резиденции, а банковских служащих поселил на прекрасных землях этого поместья, которое теперь является одной из форм недвижимости, принадлежащих Национальному фонду. Однако не только история имения Аптон Хаус в годы войны вдохновила меня на создание книги, но также и его сады, которые совмещают в себе прекрасные цветочные бордюры в классическом английском стиле с так называемым «болотным садом»[65], который кажется неокультуренным, диким ландшафтом. А самым чудесным является то, что сад этот, как выяснилось, был спроектирован одной молодой женщиной по имени Китти Ллойд-Джонс. Если верить её биографу, в 1920-х — 30-х годах у неё имелись некие клиенты-нувориши, нанявшие её, дабы придать ощущение, что у владельцев есть хороший вкус, тем огромным садам, которые они приобрели вместе со своими новыми домами как часть своего недавно сколоченного состояния. Образ Винсенты объединил в себе черты нескольких талантливых женщин-садоводов прошлого, таких как Ллойд-Джонс, а также гораздо более известная Гертруда Джекил, чьё влияние на садоводство было столь глубоко, что многие из выработанных ею принципов применяются до сих пор.