Свет, как в аварийный выход.

Никого, куда ни выйди.

Не к кому молчать ли, выкать.

Край, изогнутый подковой.

Ни ответа. Где ни «где ты» —

Росписи подпотолковой

Пух и перья и рассветы,

Вдоль которых кочевати,

Там и сям вертя глазами,

Бедной барышней на вате.

Вся-одна в пустом сезаме.

Мария Степанова. «Кажется, умру при виде…» [1364].

Глагол молчать управляет также существительными и местоимениями с предлогом на.

Сочетание молчит на нее в стихотворении М. Ватутиной прямо производно от таких выражений с предлогом на, как ругается на кого-л., кричит на кого-л., сердится на кого-л., и все эти производящие входят в смысл слова молчит:

Она – девушка за сорок, беззубая и псивая.

Господи, думает, ну, чего же я такая некрасивая!

Идет к матери, окуджавскую строчку во рту катая,

Говорит: – Мама, что же я некрасивая-то такая?

Господи, говорит, мама, ну, чего ж ты его так не любила?!

У меня, говорит, на пальцах чернила,

У меня, говорит, жизнь из‐за этого поковеркана.

Мать смотрит на нее, как в зеркало.

Мать молчит на нее, к стене приперта.

Мы, говорит, просто такого сорта.

Мария Ватутина. «Она – девушка за сорок, беззубая и псивая» [1365].

Очевидна непосредственная связь сочетания молчит от боли с выражениями, включающими слова кричать, плакать, выть:

И такое скажешь себе из собственной немоты,

что душа как выскочит, как пошатнётся в вере, —

словно рядом визжат: «Изыди!» – а ты

мечешься, не находишь двери.

И от ужаса всё встаёт в положенные пазы,

но молчит от боли.

Так ребёнок падает под образа,

потому что толкнули.

Линор Горалик. «И такое скажешь себе из собственной немоты…» [1366].

Инструментальная валентность глагола молчать проявляется часто и многообразно.

Полина Андрукович передает творительным падежом общее содержание молчания – мысли:

   вот

      тебе, Бодлер,

   почти мёртвые в ответ в

качестве   почти живых

      неинтенсивно обучаясь

               они

      наследуют   себе

   свои оконечности

   вот тебе живые в ответ   в качест

ве   беспорядочных   мыслей

   не Бог   ли   ими   говорит?

   я ими молчу изредка

   я ими плачу Богу за них

      а Бог собирает   гроши

         и шевелится

      в описаниях, в животе у солнышка, шевелится

невольно,   от   желания

Полина Андрукович. «вот…» [1367].

У Марии Степановой инструментом молчания оказываются слова на древнерусском языке – с отсылкой к «Слову о полку Игореве» (вероятно, актуализируется признак неполного понимания):

не лепо ли, граждане

старыми словесы

начати молчати

Мария Степанова. «не лепо ли, граждане…» / «Война зверей и животных» [1368].

Виталий Пуханов употребляет глагол молчать как безличный, а творительным падежом он обозначает слабый звук – шелест:

Молчало шелестом травы

О сбитые копыта,

Что были всадники мертвы

И не были убиты.

Виталий Пуханов. «Мои стихи. Однажды я увидел…» [1369].

В метафоре Молчало шелестом травы можно видеть этимологическую основу:

…есть некоторые детали, которые говорят о том, что *mьlčati значило не только ‘не говорить’, но и ‘говорить тихо, вполголоса, слабым, хриплым, сиплым голосом’ <…> наиболее убедительной представляется мысль об исходном прилаг. *mьlkъ ‘слабый’, производном, как и *malъ, *moldъ от *mel– ‘молоть’, ср. греч. μαλακòς ‘слабый’. арм, melk ‘слабый. сонный’, чеш. mlklý ‘слабый (о зерне)’ и др. (Меркулова 1994: 103).

Евгений Рейн противопоставляет молчание реки мелкою волной той стихии, которая изображена Пушкиным в поэме «Медный всадник»:

И медный царь, и Летний сад,

и Моховая

теперь в лицо тебе глядят,

не узнавая.

Смеркается среди глухих,

пустых окраин,

теперь наш детский край затих,

умолк, охаян.

И Невка мелкою волной

молчит под утро

о том, что знали мы с тобой,

но помним смутно.

Евгений Рейн. «Я забыл сказать тебе…» [1370].

Михаил Лаптев изображает, как город молчит звездами:

Холод заиканий,

Тьма за воротник.

Город заоконный,

словно гриб, возник.

<…>

Лужами-то зыркает,

звёздами молчит.

Каменное зеркало

с запахом мочи.

Михаил Лаптев. «Холод заиканий…» [1371].

В языке русской поэзии звездам часто приписывается способность не просто сообщать о чем-то, как в астрологии, но и звучать. Н. В. Павлович показывает, что они звенят, звякают, издают гул, дребезжат, свистят, говорят, шепчутся, орут, верещат, визжат, шипят, стонут, поют (Павлович 2007: 133–135).

Творительный падеж в этом случае не только грамматически преобразует банальную метафору звезды молчат, но и создает совершенно оригинальный образ: звезды в тексте Лаптева изображены как принадлежность города.

Если у В. Пуханова и М. Лаптева инструментальная валентность заполнена существительными в составе олицетворяющих метафор, и собственно метафоричен именно глагол молчать, то в стихотворении М. Ватутиной метафорично существительное в творительном падеже, а не глагол:

Вот сидит наша девочка под сушилкой, смотрит, как брызгаясь

                           и блажа,

Эти грации с голубыми жилками достают средства девичьего

                              визажá,

Говорят слова прекрасные: Буржуа, Сен-Лоран, Клима…

…Она уходит сразу в свою комнату. Мать приходит сама.

Что, поплавала? что угрюмая? что назавтра задали? что молчишь?

А она, наша девочка, сидит, как мышь.

Смотрит точками, плачет строчками, запятыми молчит.

А потом говорит.

Мария Ватутина. «Всем! Всем! Всем!..» [1372].

Это стихотворение о становлении поэта, в нем написано, что стихи появляются от горя: глаза и слезы обиженной девочки (Смотрит точками, плачет строчками) становятся знаками письменности. Но почему запятыми молчит? Вероятно, потому, что запятые обозначают интонационную паузу, за которой следует продолжение высказывания.

Прямое значение глагола молчать, управляющего творительным падежом, представлено и в стихотворении Германа Лукомникова, однако совсем в другой тональности и стилистике:

Говорили о том,

О сём,

А потом

Он

Понимающе помычал

Закрытым ртом,

А я

Понимающе помолчал

Открытым ртом.

Тогда он шумно вздохнул

Открытым ртом,

А я опять-таки понимающе помолчал,

Но теперь уже закрытым ртом…

А он

Своим открытым ртом

Вдруг как замолчит,

Причём как-то непонимающе!

Он молчал,

Молчал,

Молчал,

Рот у него закрылся…

А я решил не связываться

И в ответ промолчал.

Герман Лукомников. «Говорили о том…» [1373].

Автор изображает любопытную сцену: вся коммуникация осуществляется открыванием и закрыванием рта, с молчанием в ответ на молчание. Молчание названо то понимающим, то непонимающим. Всё это, а также экспрессивность конструкции вдруг как замолчит приводит к выводу, что инструментальная валентность глагола молчать, на первый взгляд, в этом тексте вызывающе избыточная и парадоксальная, на самом деле является сильным средством