движущейся, раскачивающейся, словно театральный занавес.

– Не нравится мне это, – вслух подумал я, перегнулся через перила, всматриваясь в тень под мостом. Мне показалось, что там желтеют сложенные стопкой доски.

– Батюшка! – позвал я, повернувшись к машине и прикрыв глаза ладонью. – Михаил Иннокентьевич! Нужна ваша помощь!

Я спрыгнул с моста на завал крупных камней и обломков деревьев и веток, пригнувшись, зашел под него, где дождь пробивался сквозь щели в настиле тонкими струйками и, присев на корточки, стал водить рукой, пытаясь на ощупь найти доски. Я услышал, как за моей спиной зашуршала галька и, не оборачиваясь, сказал:

– Идите сюда! Кажется, доски лежат здесь.

Сила, от которой затрещала по швам мокрая куртка, подняла меня на ноги и развернула спиной к мосту. Я почувствовал, что моя больная рука попала в тиски, и не смог сдержать крик, вырвавшийся из моей груди. Казалось, что от удара в лицо рядом со мной разорвалась молния. Я мешком повалился на мокрый песок, и запоздалый испуг, наполнивший руки и ноги свинцовой тяжестью, не позволил мне сразу же вскочить на ноги или откатиться в сторону. Тень рослого человека тепловозом наехала на меня, и мне на голову обрушился еще один удар.

Осознание того, что меня попросту убивают, врубило инстинкт самосохранения на полную мощь. Не в состоянии подняться на ноги, превозмогая острую боль в руке и сплевывая кровь, я стал хватать камни, которые попадались мне под руку и кидать их в человека. На третий или четвертый раз я попал ему в лицо, и человек отшатнулся от меня и, закрылся руками. Только тогда я хорошо разглядел его. Не веря своим глазам, я узнал в нем Влада.

51

– Черт возьми, Влад!! – закричал я, все еще сплевывая солоноватую густую слюну. – Неужели это ты?! Кажется, мы здорово разукрасили друг другу морды!

Напряжение сразу спало, и я, не замечая боли, счастливый, что этот слепой поединок так хорошо закончился, встал с камней и кинулся к Владу. Мне казалось, он сейчас раскроет объятия, и мы, вымокшие до нитки, кинемся друг к другу. Но Влад повел себя странно, как сумасшедший.

– Пошел вон!! – заорал он дурным голосом. – Убью, скотина!!

Я стоял по щиколотку в луже с расставленными в сторону руками, как распятый Христос, и не понимал, что происходит.

– Влад, ты меня не узнал? – спросил я. – Это же я, Кирилл! А почему ты один? Где Анна?

– Я тебя очень хорошо узнал, дерьмо собачье! – разъяренным зверем зарычал Влад, что окончательно развеяло мои сомнения относительно тяжелой болезни его мозга. – Не принимай меня за идиота, подонок! Сейчас я с тобой расквитаюсь!

Я не успел отскочить назад, как он снова кинулся на меня, схватил за воротник куртки. Мы повалились в реку, и холодный поток тотчас накрыл нас с головой. Но и под водой мы не прекратили борьбу, продолжая мять и тузить друг друга. Я уже не сомневался, что имею дело с безумцем и, даже явно проигрывая ему, старался не столько кидать свои кулаки ему в лицо, сколько уклоняться от его ударов.

Течением нас волокло к обрыву. Черная корявая ветка, каким-то образом прицепившаяся к нам, вонзила свои одеревеневшие щупальца мне живот. Владу пришлось еще хуже: острая рогулька обхватила его шею, как анаконду, и он одной рукой пытался оторвать ее от горла, а второй – придушить меня. Нас тащило течением по природному мусору, заваливало камнями, заливало водой, но мы, заведенные дракой, не замечали этого дискомфорта. И только когда скорость нашего движения вдруг стала резко возрастать, и мы вместе с грязевым потоком полетели куда-то вниз, в черную преисподню, ломая на своем пути кусты, увлекая за собой "живые" камни, и одновременно издавая дикий вопль, только тогда мы отпустили друг-друга и освободили нашу корягу.

По отполированному водостоку нас вынесло на дно глубокого оврага и швырнуло в бурлящее озерцо. Оно оказалось достаточно глубоким и, спасаясь от падающей сверху воды с камнями, мы поплыли на сушу, с трудом выползли на мшистые кочки и повалились на траву.

– Ну ты и дурак! – высказался, сморкаясь и выковыривая из ушей песок. – Образина! Реактивный шизоид!

– Сейчас я передохну и зашибу тебя одним ударом, – пообещал Влад, лежа ничком на траве.

Я похлопал себя по карманам, провел ладонями по груди, убедившись, что лихой водопад вырвал с корнем все пуговицы и вытащил из нагрудного кармана "регент".

– Чудовище! – послал я ответный мяч. – На тебя, как на бешеного зверя, надо ходить с топором и пистолетом… Да вот только свой "регент" никак не найду.

– Жаль, – проворчал Влад. – Нечем будет произвести прощальный салют над твоей поганой могилой.

Покачиваясь, я отошел от Влада подальше и на всякий случай поднял с земли увесистую дубинку. Может быть, огреть его, чтобы привести в чувство? Что с ним случилось? С какой цепи он сорвался?

– Послушай, – сказал я. – Это уже не смешно. Твоя глупая шутка затянулась. Какого черта ты накинулся на меня, как дебил?

– Сейчас узнаешь, – недвусмысленно предупредил Влад и добавил: – Иуда! За сколько ты продался?

Эта добавочка меня озадачила. Я начал подозревать, что Влад в чем-то очень сильно заблуждается, но выяснить это было весьма не просто по той причине, что он, ослепленный яростью, совершенно не воспринимал мои слова. Всякая моя попытка что-либо выяснить у него выглядела бы в его глазах как нелепое продолжение давно проигранной игры. Я решил разорвать порочный круг хитростью.

– Прости меня, – сказал я. – Так получилось. Я не хотел.

– Что?! – взревел Влад, медленно поднимаясь на корточки, как упавший с койки клиент вытрезвителя. – Не хотел?! Значит, вот так, нехотя, ты стрелял в нас? А потом нехотя свалил с обрыва?!

Так я начал кое-что понимать.

– Это не я стрелял, – пятясь назад и выразительно поигрывая дубинкой, ответил я.

– А кто? Твоя стервоза? Или, может быть, Курахов?

– Вообще никто из нас по тебе не стрелял. Потому что мы как простились в Судаке, так больше тебя не видели.

– Что?! – раненым зверем ревел Влад. – Не видели? Значит, вы все ослепли? Или черные