– Обрезаны? Кем?

– Мои люди проверили. Недостает одного человека, Кузьмы Бородатого.

– И где же он?

– Ищем.

– Ищите. Как найдете, ко мне его!

– Слушаюсь.

Проводив Ургина, царь вновь стал обреченно смотреть на реку, забравшую у него сына.

Поиски пропавшего человека продолжались недолго.

Спустя час Ургин доложил Ивану:

– Нашли мы Кузьму, государь!

– Где же он? Я же велел, чтобы его ко мне доставили.

– Стража нашла его тело на отмели, с камнем на шее.

– Вот как? Значит, тот, кто замыслил хладнокровное убийство, имел пособника, которого после утопил, заметая следы?

– Кузьму не утопили. Его убили на суше ударом ножа в спину. Место мы тоже нашли недалеко от реки, в роще. Там следы коней, всадников. Труп бросили в реку, привязали камень, чтобы не всплыл. Но у обрыва течение сильное, злоумышленники этого не учли. Тело вынесло на мелководье.

– Следы осмотрели?

– Да. Но это ничего не дало. По таким следам мы никого не найдем.

– Прав был Максим Грек. Сбылось его пророчество. Я потерял сына. А может, это было не пророчество, а предостережение? Не послушал я его, и ничего не помогло, ни особая стража, ни ближние бояре. Враг оказался хитрее. Убийца сына среди нас. Он рядом, скорбит вместе со всеми, иуда. Найди мне его, Дмитрий! Прошу, отыщи.

Ургин поклонился.

– Боюсь, государь, что сделать это будет не просто. Ясно, что убийца исполнял чей-то приказ. Главный виновник смерти царевича не здесь, а в Москве. Там и будем его искать.

Иван резко поднялся.

– Всем на судно! Остановки на ночь не будет. Идем в Москву!

Струг прошел Шексну, Волгу, Дубну, Яхрому. В начале июня царь прибыл в Москву.

Оповещенные о горе, постигшем его в путешествии, во дворец тут же явились митрополит, Сильвестр, ближние бояре. Иван не пожелал никого принимать, закрылся в своих палатах вместе с царицей.

После вечерней молитвы Анастасия переоделась во все черное.

Иван увидел жену в монашеском облачении и спросил:

– Почему ты так обрядилась, Настя?

Анастасия припала к коленям царя.

– Иван! Ты мой единственный любимый человек на всем свете. Любовь моя будет со мной до самой кончины. Но Господь, видимо, за что-то гневается на меня, наши дети не живут более года. Так государство останется без наследника. Время идет, мы не молодеем. Замечаю, что мое здоровье становится все слабее. Отпусти меня в монастырь. С любовью и нежностью буду в обители вспоминать тебя, молиться за твою новую семью. Может, другая жена…

Иван взял царицу за плечи.

– Ты о чем просишь, Анастасия? Я твой единственный, и ты для меня одна. О каком монастыре ведешь речь? Пока живы, мы будем неразлучны, какое бы испытание ни посылал нам Господь. А наследник у нас еще будет. И о здоровье твоем позаботимся.

Анастасия прижалась к ногам мужа, а Иван нежно гладил густые волосы любимой жены. Только он, двадцатичетырехлетний монарх великой страны, мог сказать, каких сил ему стоило не впасть в безразличие, не поддаться слабости, не замкнуться, а продолжать управлять государством.

В тот же вечер, когда Анастасия немного успокоилась и переоделась в обычное платье, слуга доложил, что пришел человек от митрополита Макария.

– Пусть уж заходит, коли пришел.

В палаты, кланяясь, вошел крепкий, рослый детина с умными и добрыми глазами, что сразу же отметил царь.

– Кто ты? – спросил Иван.

Анастасия в это время удалилась в покои.

– Дьякон храма Николы Гостунского Иван Федоров.

– И что тебе надобно, дьякон?

– Владыка говорил, ты приказал найти человека, способного организовать книгопечатание на Руси?

– Так что, ты и есть тот человек?

– Я мог и хотел бы заняться этим нужным и очень полезным делом.

– Ты знаешь, как печатаются книги?

– Да, государь.

– Откуда?

– Я окончил университет в Кракове и имею ученую степень бакалавра. В Москве работал с мастером печатных книг Марушей Нефедьевым. Помогал издавать «Триодь постную», «Триодь цветную», «Четвероевангелие», «Псалтырь».

– Да ты, оказывается, не простой дьякон! – заинтересовался Иван. – А скажи мне, Иван Федоров, зачем нам надобно издавать книги?

– Дабы укрепить веру православную, обучать народ грамоте, в конце концов, сделать Русь государством, просвещенным во всех отношениях.

– Верные слова говоришь. Так тебя послал митрополит Макарий?

– Да, государь! Сказал, мол, ступай к царю, ты ему нужен.

– Сейчас работаешь в печатне при доме священника Сильвестра?

– Да, но…

– Что?.. Договаривай.

– Надобно большую печатню построить, набрать способных людей, обучить их.

– О том не беспокойся, дам все, что надо. Что лично получить за работу желаешь?

– Ничего.

– Ничего? – переспросил Иван. – Почему так? Другой на твоем месте запросил бы немало.

– А мне хватает того, что имею. Делом заниматься желаю так, чтобы оно было поставлено крепко, серьезно.

– Ты не женат?

– Уже нет. У меня была семья, любимая жена, сын и дочь, да сгорели они, когда на Москве лютовал великий пожар. А другой семьи мне не надобно, поэтому и не прошу ничего.

Иван покачал головой.

– Та беда коснулась многих. Ладно, ступай и передай митрополиту, чтобы подготовил указ о начале книгопечатания на Руси и назначении тебя на этом деле первым человеком.

– Благодарю, государь.

– Ступай, Иван Федоров! Коли будет нужда, позволяю прямо ко мне обращаться. О том все будут оповещены.

Дьяк поклонился и вышел из палат.

Иван прошел в покои к Анастасии, без которой сейчас не мог долго находиться.

Прошло некоторое время. Боль государя по утрате сына постепенно ослабевала. Одной из главных причин этому было то, что Анастасия забеременела в четвертый раз. Надежда на рождение второго сына-наследника придала силы царю и его супруге.

Иван занялся подготовкой похода на Астрахань. Но тут вскрылись новые подробности заговора приверженцев Старицких. Князь Лобанов-Ростовский, более всех опасавшийся гнева царя, все же решился на бегство в Литву. Он снарядил к королю Польши сына Никиту с тем, чтобы получить охранные грамоты для проезда за границу. В Торопце, на литовском рубеже, княжича арестовала пограничная стража.