– Спасибо, – прошептала Анаис, продолжая убаюкивать Мину на руках. – Спасибо тебе за это…

– Спасибо тебе за нее, Анаис. Даже несмотря на то, что она не может быть частью наших жизней в истинном смысле этого понятия, я благодарен тебе за нее. Я счастлив, что у меня было это время, проведенное с ней, – и я счастлив, что мы провели это время вместе с тобой.

Кивнув, Анаис вновь принялась укачивать Мину – туда-сюда, плавно, медленно, подмечая черты дочери и стараясь навсегда запечатлеть их в памяти.

Линдсей нежно провел кончиками пальцев по крошечной ручке Мины, которая теперь прижималась к груди Анаис.

– Я помирился с Броутоном. И от души поблагодарил его за то, что он заботился о тебе и Мине в тот самый момент, когда мне стоило побеспокоиться о вас, взять вас обеих под свою защиту.

– Я рада, что вы оставили разногласия в прошлом. Вы всегда были хорошими друзьями. Мне бы не хотелось вставать между вами.

– Ты всегда стояла между нами, Анаис. Я знал это. Давно чувствовал, что Броутон питает к тебе особую, нежную привязанность. Полагаю, именно поэтому мне так легко было поверить в то, что ты выбрала его.

– Гарретт любит меня, Линдсей, но не так, как ты думаешь.

– Почему ты не вышла за него замуж?

– Потому что чувство, которое связывает нас с Гарреттом, особенное. Это очень глубокая, преданная дружба, но между нами нет физического притяжения. Со временем я наверняка смогла бы полюбить его, но никогда не прониклась бы к Гарретту такой страстью, которую чувствую к тебе. Я не могла обмануть его, пообещав пылкий, полный чувственных удовольствий брак. Я никогда не дала бы ему этого.

Линдсей понимающе кивнул и пододвинулся к Анаис, чтобы забрать у нее Мину.

– Ты выглядишь уставшей, Анаис. Я знаю, какими тяжелыми были для тебя эти дни. Я заставил тебя пройти через сущий ад. Почему бы тебе не снять одежду и не скользнуть под одеяла? Я положу Мину рядом с тобой, и вы сможете поспать вдвоем.

– Мне не следует…

– Просто разденься до сорочки, Анаис. Ты можешь мне доверять.

Сон… Это слово сулило райское блаженство, и Анаис легко поддалась искушению устроиться на этих манящих покоем простынях и укрыться толстыми одеялами.

– У нас есть в запасе еще несколько часов, которые мы можем провести с Миной, Анаис. Поспи немного, а потом я тебя разбужу.

Оставшись в одной тонкой сорочке, Анаис отогнула уголок стеганого одеяла и скользнула в постель. Верный своему слову, Линдсей положил Мину на ее согнутые руки. Улыбнувшись ему, Анаис провела пальцем по контуру пухленьких щек Мины.

– Спи… – прошептал Линдсей, откинув волосы со щеки Анаис. – Спи.

Через мгновение он увидел, как веки Анаис потяжелели и закрылись. Еще некоторое время Линдсей лежал рядом, оперев голову на руку, и наблюдал, как Анаис и его дочь сладко спят вместе. Это была самая прекрасная картина, которую он только мог себе представить.

Глубокое, абсолютное ощущение правильности происходящего поселилось в его душе. Он любил эту женщину. Он любил этого ребенка. И готов был бороться за них и будущее, которое лежало на чаше весов.

– Линдсей? – сонно пробормотала Анаис, и ее веки медленно приоткрылись.

– Я здесь. – Не в силах и дальше сдерживать чувства, Линдсей наклонился и нежно коснулся губами ее уст. – Я здесь, рядом – навечно, Анаис.

Ее веки затрепетали, и она взглянула на него своими огромными голубыми глазами.

– Прощайте, и прощены будете, – произнес Линдсей, и его голос дрогнул. – Так это правда?

Анаис кивнула и прильнула к нему:

– Я лгала, когда говорила тебе, что любовь ушла, Линдсей. Она никогда не исчезала. Наоборот, становилась только сильнее. Эти дни, проведенные с тобой наедине, заставили меня в полной мере осознать это. Я люблю тебя. Нам суждено быть вместе в хорошие времена и плохие.

– Значит, мне не нужно больше ничего скрывать, да, Анаис?

– Да, Линдсей. Больше никаких тайн. Думаю, мы – такие, какими всегда были. Со всеми своими ошибками и чувствами.

– Ты можешь поверить в меня снова, Анаис?

– Да. А ты сможешь простить меня?

– Я уже это сделал. Анаис, как же сильно я тебя люблю!

– Поцелуй меня, Линдсей, – промурлыкала Анаис, и он, взяв ее за подбородок, взглянул ей в глаза. – Люби меня.

– Я буду любить тебя вечно. Со всем, что у меня есть, я буду любить тебя. – И Линдсей надел на палец Анаис простое, незамысловатое золотое колечко. – Я купил для тебя нечто большое и дорогое, но потом понял, что это было бы неправильно. Нам не нужно что-то вычурное, чтобы рассказать всему миру о нашей любви и взаимных обязательствах. Только эта простая полоска золота, без начала и конца. Совсем как моя любовь к тебе.

– Линдсей, – сказала Анаис, глядя на него сквозь слезы, – ты вернулся, ты снова прежний, мужчина из моих грез! Моя любовь к тебе никогда еще не была столь сильной. Я знаю, предстоят еще дни, недели изнурительной борьбы за тебя. Но я – рядом. В любой момент, всегда.

Линдсей сжал ее руку и поцеловал Мину в макушку.

– Сейчас я вижу мир иначе, Анаис. Будущее раскрашено яркими, светлыми красками. Не могу дождаться, когда же начнется эта новая жизнь! Это было так прекрасно сегодня – проснуться и увидеть тебя в конце туннеля, стоящей в луче света. Раньше я ощущал лишь страх, теперь у меня есть надежда. Спасибо тебе за это, мой ангел.

Прильнув друг к другу головами, они посмотрели на свою дочь, и чудесное ощущение покоя охватило их. Линдсей был прав. Будущее принадлежало им.

– О мой бог! – кричал Линдсей. – Клянусь, я дам обет целомудрия – на каждый день всей моей оставшейся жизни! Клянусь, Анаис.

Она глубоко вздохнула и задержала дыхание перед тем, как потужиться со всей своей силой.

– Очень хорошо, Анаис, – пробормотал доктор Торнли. – В следующий раз вам нужно будет потужиться подольше. Вы почти уже справились. Ну а вы, лорд Реберн, могли бы прекратить свои панические вопли и помочь вашей жене, придержав ее ноги.

Анаис, взмокшая от пота и изнуренная, обмякла у груди Линдсея. Он стоял на коленях, принимая на себя тяжесть ее тела и настаивая на том, что Анаис должна позволить ему сделать все, что требуется от человека, который вот-вот станет отцом.

– Еще одна схватка, – задыхаясь, с трудом произнесла она и, сделав глубокий вздох, снова начала тужиться изо всех сил.

– Боже мой, боже мой! – только и твердил Линдсей, когда показалась головка их ребенка.

– Да, конечно, Господа Бога сейчас с нами здесь нет, Реберн, так что вы могли бы подсобить вместо Него и приготовить полотенце, которое как раз лежит рядом с вами.

– Ладно, – проворчал Линдсей, и Анаис почувствовала, как его трясущиеся, заметавшиеся в панике руки принялись лихорадочно ощупывать покрывало кровати в поисках полотенца.