Тщетно моим легким шагам закрывать двери

Благоразумных домов и тайного сада;

Если боятся, что я войду, — здесь я!

Я посетитель тайных оград гость беспокойный.

Пускай светильник притушенный иль дымный факел

Озаряют мое лицо неясным светом, это — я!

Нет времени бежать, когда меня увидят...

Пусть медный звон или песок отметят

Черед, когда придет мой неизбежный час,

Не привлекай к себе мой взгляд разгневанный,

Но жди меня и радостно и просто —

С открытой дверью, с убранным столом.

Ибо, если мне суждено войти к тебе,

Ни тяжкие запоры, ни ключ и ни замок,

Ни пес, кусающий и лающий, — ничто

Не может, знай, мне помешать войти,

Если хочу прижать уста к твоим устам,

Что б ты ни делал, днем и ночью, и вопреки тебе.

Руки мои — неотвратимы. Повинуйся. Я — Любовь!»

УПРЕК

«Как! мною ты владел, — моим лицом смущенным,

Клонившимся с мольбой,

И телом всем моим, покорным, обнаженным,

Дрожавшим пред тобой!

Дыханье уст моих ты пил устами жадно;

Ловил во мгле теней

Мой заглушенный стон; касался беспощадной

Рукой — моих грудей!

И сердца моего широкие биенья

Подслушивать ты мог;

И ропот робости; увы! — и наслаждения

Непобедимый вздох!

Да! Ты владел моим бессилием покорным,

И страхом, и стыдом...

Что говорю! моим — бесстыдством! и позорным

Желаний торжеством.

Я пред тобой была безвольной, обнаженной

От бедер до лица,

И заклинала я, чтоб сумрак благосклонный

Тянулся без конца;

И мог ты о другом беседовать с другими,

Не о моих губах!

Их речь выслушивать, смеяться вместе с ними,

И думать о делах!

И мог ты снова жить, как жил, меня не зная,

И, свой восторг тая,

Не называть меня! молчать, не повторяя:

Она моя! моя!

Нет! если ты владел моей покорной страстью,

И ты, с того же дня,

Всем не кричал о том, в душе не веря счастью,

Ты не любил меня!»

VI

*ЖЕЛАНИЕ

Когда бы мог себе я выбрать век достойный,

Носил бы я тюрбан, был важен, дряхл и сед

И вел бы дни свои, следя за тенью стройной,

Что бросил кипарис иль белый минарет.

В мечети мраморной, где с именем Аллаха

На гладких изразцах переплелся кизил,

К лампадам гаснущим я б поднял взор без страха

И ждал, пока меня не кликнет Азраил;

У голубой струи прозрачного бассейна

Свершал бы я намаз, как правой веры сын,

К мозаике ковра припав благоговейно,

Как только в час зари заплачет муэдзин;

Средь звездной тишины, вдоль Золотого Рога

Скользил бы мой каик, таинственен и тих;

И лучшая жена, закутанная строго,

Дарила б только мне сиянье звезд своих.

Так жил бы я в саду у тихого фонтана,

Вдыхая свежесть роз и запах табака,

Под властью старого и мудрого Султана,

Чьим звучным именем наполнены века.

И в тесноте могил, где льет луна сиянье,

Где темный кипарис в бассейне отражен,

Мне б пели соловьи, а горлиц воркованье

Баюкало бы мой невозмутимый сон.

Ах, что вся эта жизнь, когда воображенье

Мне может подарить желанный час, страну,

Где всё, чем грезил я, встает в одно мгновенье

Подобно яркому и сбывшемуся сну!

И сквозь чужой Стамбул, сквозь пыльный сад Босфора,

Вновь мусульманских стран мне слышится привет,

Где движут тень свою, достойно и нескоро,

Полночный кипарис и лунный минарет!

*ГОРОДОК ВО ФРАНЦИИ

Я выхожу с зарей туда, к полям пшеницы...

Как звонок тротуар и как смеется день!

Как солнце юное ласкает черепицы

И за оградами безумствует сирень!

Вдоль обомшелых стен, под свежею листвою,

Шагам моим легко ответствует земля;

Дорога белая, кончая с мостовою,

Выводит за город, в шумящие поля.

И вот я на холме, откуда так просторно,

Весь в солнечных лучах, почти у самых ног,

Разлегся маленький, простой, в тени узорной

Своих садов и крыш — родимый городок.

Он подо мною весь. Река бежать ленится