– Не испугал. Я вот думаю, может, в отеле мне таблетки какие-нибудь скармливали, потому я тебя видел? И дамочку эту? Впрочем, дамочка может быть настоящей, больно на фокус похоже.

В ответ – негромкий смех.

– А я думаю, что тебя все-таки нет. Ничего нет, просто я иду по серебристой дороге сквозь сгусток призраков. Там такое случается. Вроде как облако, голоса, тени, лица… Но, знаешь, ты призрак полезный. Я с тобой поговорил и… Кажется, теперь могу дорогу покидать. Yep! Не всегда, но когда очень захочу. Слушай, я по подземелью побродил, думал тебе еды найти. Без толку! Увидел каких-то оборванцев, спросил, а они от меня дали деру. А наверх мне нельзя. Никто не запрещает, но… Нельзя.

– Помочь можешь, – рассудил Белов. – Ущипни!

Претерпев и не удержавшись от «ай!», все-таки не уверился.

– Галлюцинации – это обман чувств, правильно? Осязание – тоже чувство… На станции кроме бродяг кто-нибудь есть?

– Cops, шуцманы. Патруль у выхода. Пару раз прошлись по платформе, меня не заметили, назад повернули. Ругали начальство за то, что требует найти каких-то террористов. Поэтому патруль усиленный, пять человек, двое с rifles… С винтовками.

Александр задумался.

– Где-то так и представлял. Если что, схватят сразу. В общем, камрад, ничем ты меня не убедишь. Гнать не гоню, но что тебе здесь скучать?

– Oh! – кажется, американец улыбнулся. – Я вовсе не скучаю. Не хочу хвастать, но благодаря моему скромному присутствию, сюда не могут войти те, что стоят на пороге.

Белов невольно похолодел. Рука нащупала фонарик, выронила, снова нашла. Наконец, тьму прорезал желтый огонь. Дверь приоткрыта, за нею – никого. Он перевел дух, посветил туда, откуда только что доносился голос…

Пусто!

Он решил выйти в коридор, но страх не пускал. Рядом, за стенкой, мертвый. Просто лежит – или… Александр с силой провел ладонью по лицу. Вот и началось! Может, Макса и Морица уже нет в живых, но камрады, по крайней мере, погибли в бою.

Черная тьма, черное безумие… И никакому Гансу Саксу его не прогнать.

Но вдруг Белов понял, что тоже ведет бой, пусть и неравный, последний. А значит, все не зря. Просто ему чуть труднее, чем камрадам, погибшим под пулями. Все равно лучше, чем в камере, что гестаповской, что «родной». И он обязан не умереть, а продержаться.

– Эй, вы, в коридоре, слышите?

Привстал – и прохрипел тьме в лицо:

6

«Дорогие соотечественники! Я обращаюсь к вам…» «Соотечественники! К вам обращаюсь я…» «Братья и сестры…»

Соль аккуратно зачеркнула все написанное. Братья и сестры, а также папы и мамы, дедушки и бабушки, двоюродные племянники, золовки и свояки…

Нет, не годится!

Отправить запись на спутник оказалось не так и сложно, не требовался даже код. Соль загорелась идеей сразу, как только начала изучать документы на узле связи. Уцелевшие наверняка слушают радио. «Говорит Клеменция! Доброе утро всем, кто сейчас на Старой Земле…» Слушают и понимают… Хуже! Уверены, что про них забыли. Одно и то же каждый день, бесполезная, безнадежная шарманка. Но у нее теперь под рукой связь со спутником! И не только связь, ей, пусть и семикласснице-недоучке, есть что сказать землякам. Беглецы рассеялись по миру, потеряли надежду. Она расскажет, она подбодрит…

Первые же набросанные карандашом строчки отрезвили. Расскажет? О чем? О гибели миссий во Франции и Германии? О том, как ее друзья отстреливались на улице Шоффай? О предсмертном послании Гюнтера Нойманна? О том, что они ошибались, надеясь на союз с Рейхом? Славно подбодрит, до смертного озноба!

Соль, отложив листок в сторону, задумалась. Можно просто сказать, что она, Соланж де Керси, жива. Базы и хранилища врагам не достались… Об этом тут же узнают гестапо и советское НКВД. Тогда уже точно придется замуровать себя под землей, дожидаясь прилета новой смены с Клеменции. Сколько придется тут просидеть? Год? Пять лет? А хранилища и тайники станут искать с удвоенной силой.

Можно просто промолчать. Но тогда ее земляки каждое утро, слушая радио, вновь и вновь будут чувствовать то же, что и она. Брошены, забыты, надежды нет.

Соль взглянула на исчерканный лист. Хоть по голове себя лупи! Впрочем, без этого в любом случае не обойтись.

Где найти шлем?

* * *

Склад оказался огромен. Всего несколько дверей, но за каждой – целый универсальный магазин. Разбираться месяца не хватит. Взяла первое, что нашлось – немецкую каску с маленькими рожками, старую, еще с прошлой войны. Нижний срез – точно по подбородку. Пришлось надевать лыжную шапочку, а на нее настоящую зимнюю шапку.

«Типичные ошибки при тренировках» – есть такой раздел в инструкции. Пунктов много, но в конце некто знающий дописал от руки еще один: «При тренировках в помещении обязательно надевайте шлем!!!» Соль подсчитала количество восклицательных знаков и прониклась.

«Марсианский» ранец ждал в коридоре, большой, черный, очень тяжелый. Подгоняла чуть ли не час. Аппарат рассчитан на взрослого, пояс не застегнешь, слишком широк, лямки, если на плечи не набросить, свисают до самого пола. Пришлось взять шило и молоток. Пару разу пальцам досталось, но – справилась.

Управление такое же, как в аппарате «С» в режиме «черепахи», но перчатка-гироскоп больше и тяжелее. Кнопки же на поясе другие, полдня изучала, нажимая по очереди. И с этим решилось, пусть и не сразу. Плохо, что тренироваться негде, спортивный зал так и не построили. На поверхность же подниматься слишком опасно, даже ночью. Мало ли?

Застегнулась, поправила каску, так и норовящую съехать на нос.

Auxilium, Domine![77]

Управление!

Кнопка нажата, но ничего не изменилось. Или… Вес! Да, пропал вес, лямки уже не впиваются в плечи. Работает!

Перчатка!..

– Ай-й-й…

Голова врезалась в потолок. Каска, конечно, помогла… Назад!

– Ой-й!

Подошвами в пол… Не устояла, упала на бок, сильно ударив руку. Выключила управление, перевела дух… Н-ничего себе!

Соль поднялась, помотала бестолковой головой. Еще раз!

– Ай!