– Присаживайся, – пригласил меня Френсис.

– Спасибо.

Я села и глянула перед собой. Открывшийся моему взору пейзаж заставил немедленно забыть об убогости жилья Фила. Бесконечно ровная красная пустыня стелилась вплоть до самой воды – какого-то небольшого ручья или речки. По другую сторону ручья – небольшая полоска серебристо-зеленых кустарников, которые, видно, выживали в этих суровых местах исключительно благодаря наличию воды. А дальше… Дальше снова ничего, пустота, голая красная земля, тянущаяся вплоть до самого горизонта, где она сливалась с ярко-голубым небом.

– Благодаря этому ручью я тоже какое-то время жил и существовал. Он спас многих из нас. И так и этак, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Я ничегошеньки не поняла, но согласно кивнула головой. Меня вдруг осенило, что вольно или невольно, а я вдруг оказалась на стыке двух культур, которые все еще продолжают выяснять между собой отношения, пытаясь вот уже более двухсот лет приспособиться друг к другу. Австралия, как и я сама, впрочем, мы ведь еще так молоды, мы еще только нащупываем свое место в этом мире. Да, конечно, прогресс налицо, но и ошибок мы наделали предостаточно, потому что за нами не стоит многовековая мудрость тех, кто обитал в этих краях до нас, и опыт столетий, который направлял бы нас и помогал выбирать верный путь.

Почему-то я инстинктивно почувствовала, что у человека, сидящего напротив меня, мудрости предостаточно. Более чем… Я подняла глаза и снова встретилась с ним взглядом.

– Итак, Келено, с чего начнем? – Он сложил пальцы куполом и глянул куда-то вдаль.

– Вам самому решать, что мне рассказать.

– Знаешь, – отвел он свой взгляд от горизонта и снова посмотрел на меня, – а я ведь и подумать не мог о том, что когда-нибудь наступит этот день. Столько всего, о чем мы страстно мечтаем, так никогда и не воплощается в жизнь.

– Знаю, – согласилась я с ним, все еще с трудом понимая его акцент – такая странная смесь самых разных интонаций. Тут и австралийский, и английский в его чистом виде, и даже, как мне показалось, какие-то отголоски немецкого. Всякий раз, когда я была почти уверена, что все расслышала как следует, выяснялось, что я опять кое-что не уловила или поняла неправильно.

– Словом, из Аделаиды тебе прислали письмо и фотографию? – спросил он у меня.

– Да, я получила все это из Аделаиды.

– И деньги тоже?

– Да. Спасибо. Вы очень добры, если это вы переслали мне деньги.

– Да, я все устроил таким образом, чтобы деньги были отосланы тебе. Но, признаюсь честно, не я заработал все эти средства. Впрочем, все деньги принадлежат тебе по праву. Через мою… через нашу с тобой семью. – Его глаза заискрились от добродушной улыбки. – Ты так похожа на свою прабабушку. Просто вылитая копия…

– Она была дочерью Камиры, да? Та самая девочка с янтарными глазами? – догадалась я, вспомнив историю Китти, которую прослушала в записи.

– Да. Алкина была моей матерью. Я… да что там говорить! – Лицо его сморщилось, словно он приготовился расплакаться.

– Да? – вежливо кивнула я.

– Одним словом, – усилием воли Френсис все же взял себя в руки, – расскажи мне, что конкретно тебе удалось выяснить о своих корнях на данный момент.

Я честно рассказала ему все, что успела узнать. Но при этом чувствовала себя очень скованно, язык мой, можно сказать, заплетался. Этот человек в буквальном смысле слова доминировал одним своим присутствием. От него веяло таким спокойствием, он источал такую харизму, что я, и без того не особо разговорчивая, все время смущалась и сбивалась на полуслове.

– Я только добралась до того момента, когда затонул пароход «Кумбана». Погибли отец и оба сына-близнеца. Автор книги недвусмысленно намекает на то, что между Китти и братом ее мужа Драммондом была очень тесная связь. Это правда?

– Я читал эту книгу. Автор полагает, что у них с Драммондом был самый настоящий роман, – согласился со мной Френсис.

– Полагаю, иногда авторы сознательно выдумывают всякие небылицы про своих героев только для того, чтобы книга лучше продавалась. А потому я с некоторым подозрениям отношусь ко всем этим пикантным подробностям, – пролепетала я в ответ, чувствуя себя при этом ужасно неловко. Кто знает, а вдруг я, вольно или невольно, порочу его близкого родственника? Нашего с ним родственника.

– По-твоему, Келено, биограф Китти Мерсер сознательно сгустил краски, описывая ее жизнь?

– Возможно, – уклончиво ответила я.

– Келено.

– Да?

– Когда ты услышишь из моих уст продолжение этой истории, то поймешь, что на самом деле она гораздо драматичнее, чем ее изложил писатель.

Я бросила удивленный взгляд на Френсиса, а он слегка откинул голову назад и рассмеялся. Потом снова глянул на меня, явно забавляясь моим смущением.

– А сейчас я поведаю тебе историю как она есть, без всяких прикрас. Всю правду я узнал от своей бабушки. Она рассказала мне все это уже на смертном одре. Так что никаких шуток-прибауток или тем более вымысла. Потому что для меня бабушка была одним из самых дорогих и близких людей.

– Понимаю. И вот еще что. Пожалуйста, если не хотите, то можете не рассказывать мне все и во всех подробностях. Может, нужно какое-то время, чтобы мы лучше узнали друг друга? И тогда вы сможете доверять мне полностью.

– Я чувствую тебя, дитя мое, всеми фибрами своей души с тех самых пор, как моя дочь носила тебя во чреве своем. И прежде всего я беспокоюсь именно о тебе, Келено. Понимаю, как это тяжело – жить, не зная своих корней… Не зная, откуда ты родом и кто ты. – Френсис подавил глубокий вздох. – Ты должна знать историю своей семьи. Ты ведь тоже член этой семьи. Кровь этих людей течет в твоих жилах. Моя кровь…

– А как ты нашел меня? – перешла я тоже на «ты». – После стольких лет…

– То было последнее желание моей покойной жены, твоей бабушки. Она попросила меня еще раз заняться поисками нашей дочери. Дочери я так и не нашел. Зато нашел тебя. Но чтобы ты все поняла правильно, мне надо вернуться назад, к истокам всей этой истории. Итак, ты хорошо представляешь себе все то, что произошло в семействе Мерсер вплоть до того рокового дня, когда потерпел крушение и затонул пароход «Кумбана», унеся с собой на дно всех мужчин семьи. Так?

– Да. Только не могу взять в толк, какое отношение все это имеет ко мне.

– Мне понятно твое нетерпение. Но вначале внимательно выслушай то, что я собираюсь тебе поведать, и тогда ты все поймешь правильно. Итак, сейчас я расскажу тебе, что случилось с Китти потом…

Брум, Западная Австралия

Апрель 1912 года

Порой Китти невольно удивлялась тому, как странно и как сложно устроен человек. Ведь ему, оказывается, под силу вынести самое страшное горе, пережить потерю близких и продолжать жить дальше. В Лейте ей часто приходилось бывать в бараках, где жили их прихожане. И ей не в диковину было узнавать во время своих визитов, что каждый десятый из обитателей этих убогих жилищ пал жертвой очередной эпидемии гриппа или кори. Эти люди вверяли свою жизнь Господу просто потому, что им больше некуда было податься со своей верой.