о шиле в мешке. Тут и наблюдательности Касьяна не надо, чтобы распознать ряженую девицу. Купи Оксана одежду даже на три размера больше — ее выдающиеся округлости все равно вылезали бы наружу, как привратные башни. Что, к слову, в прежнем, женском наряде, гораздо меньше впадало в глаза, чем в приталенном жупане.

Часа через два, когда с торговлей и сборами было покончено, я распорядился седлать коней, а сам решил еще разок заглянуть в кабак. На судьбу. Мало ли… Вдруг еще кто интересный мне за это время появился.

Не ошибся, но и не угадал. Никаких новых путешественников в корчме не объявилось, зато имелся весьма озабоченный крестьянин. Он даже за стол не присел, так и торчал возле дверей, с надеждой взирая на каждого входящего. А глаза, как у побитой собаки.

— Погорелец что ли? — не смог пройти мимо. Остановился рядом, ожидая ответа и прикидывая, сколько подкинуть страдальцу на бедность.

— Доброго вам здоровья, ваша милость, — привычно согнулся тот чуть не до пола. — Бог милостив, цела деревня. Другая беда у нас приключилась. Похуже…

— Вот как? И что может быть хуже пожара? Наводнение? Откуда ж ему взяться? Которую неделю сушь…

— Бандиты, ваша милость, — тяжело вздохнул крестьянин. — Почитай седмицу уже, как в деревне нашей банда постой себе учинила. Все что нашли — отняли. Скотину порезали… Баб помоложе и девок, которую поймают, сразу к себе тащат… Запугали так, что даже старухи из домов нос казать боятся. Стыдно сказать, мужики в огородах хозяйничают. Воду из колодца сами носят. Помоги, барин! — бухнулся