Попал я первой же пулей — словно не винтовка, а моё сознание её послало. Тима дёрнулся, его повело в сторону, затем он вдруг опустился сначала на колено, а потом и вовсе лёг на песок, словно устав, и я всадил в него весь остаток магазина, одну за другой: сначала в стоящего, затем в лежащего. Звонко хлопали выстрелы, летели цепочкой выбрасываемые гильзы, хвосты бледного пламени срывались с пламегасителя, но лежащая на песке туша толстяка не шевелилась больше, покорно принимая в себя пули.

Вздохнул с облегчением, обернулся к уже поднимающемуся на ноги Марку, залитому кровью почище меня и уставившемуся на меня изуродованным пулей лицом с дикими мертвячьими глазами. Спокойно, сам не знаю почему, словно стараясь растянуть этот момент, перекинул магазин с пустого на полный, прицелился в середину лба и выстрелил. И огромное зыбкое тело Марка обрушилось на землю ещё раз.

— Что с Джеффом? — послышался жалобный голос Дрики в рации.

— Умер Джефф, — ответил я. — Совсем.

И выстрелил опять, целясь в шевелящееся светлое пятно в проёме окна «такомы».

Пытавшийся убежать и убитый мною тоже воскрес, почему-то с опозданием. Наверное, и умер не сразу. Тим воскресать не стал: стреляя по его неподвижно валяющейся на песке туше, я целился в голову.

Я попытался командовать, но пришедшая в себя голландка сбила меня с волны, занявшись перевязкой. Рана на ноге страшно болела и выглядела плохо — выходное отверстие пришлось на переднюю часть бедра, но вообще мне надо было благодарить судьбу за такой исход. Пуля не задела ни кость, ни бедренную артерию.

— Тебе надо к доктору, — твёрдо сказала Дрика, наматывая бинт, пока я сидел на земле, прижимая к голове марлевую подушку.

Кровь продолжала течь, в ушах звенело, ощущение было такое, что кто-то пытался забить мне в голову гвоздь, потом уставал, а затем опять возобновлял свои старания.

— Тошнит? — спросила она меня. — Голова кружится? В глазах двоится?

— Нет. Просто голова раскалывается.

— Странно было бы, если бы не болела, — заметила она. — У тебя до кости разрыв от виска до затылка. И ухо как ножом сверху надрезано. Что это?

— Дужкой очков, наверное, — пожал я плечами.

Странно, дужка мягким пластиком у них была покрыта. Наверное, слишком сильно их рвануло. После бедра она взялась за мою голову. Обработала чем-то рану, замотала бинтом, затем поколдовала и заклеила ухо, сунула в руку большой марлевый тампон, смоченный в спирте, и сказала:

— Сотри кровь с лица, ты на зомби похож. А вообще тебе к врачу надо: в рану что угодно могло попасть. Даже если нитки из штанины, то может быть нагноение.

Я кивнул благодарно, провёл мокрым тампоном по лицу. В воздухе тяжело запахло алкоголем. А затем выругал себя сам — позволил ей заботиться обо мне, не поинтересовавшись, как девушка сама себя чувствует. Тем временем она скинула на песок свой бандольеро и задрала майку — весь её правый бок наливался краснотой, по которой были рассыпаны пятна ссадин.

— Ты как? — спохватился я.

— Нормально, — поморщилась она. — Ударилась, когда перевернулись.

— Рёбра целы?

— Не знаю. Но переломов быть не должно, если только трещины.

— Ага, здорово просто.

Перевернувшись сначала на четвереньки и шипя отболи, я поднялся, балансируя на одной ноге. Надо каким-то костылём обзавестись, не смогу я так перемещаться… Только прыжочками колченогими. А перемещаться придётся. Допрыгал, опираясь на перевёрнутую машину, до заднего борта кузова, огляделся. У домика какие-то доски и палки навалены, можно попробовать оттуда что-то выбрать.

— Дрика, ходить нормально можешь? — спросил я.

— Могу, — ответила она, обернувшись.

— У них машина должна быть за насыпью, — сказал я. — А ключи от неё или у этого… — я указал на убитого самой Дрикой, — …или в замке зажигания. Надо её сюда пригнать. Только осторожно! Не думаю, что там люди есть, но теперь здесь всякие твари бегают.

— Я поняла, — всё так же коротко ответила она.

С ключами я угадал: они обнаружились в боковом кармане брюк убитого. К моей радости, девушка обшарила его без особой брезгливости, да и после первого в своей жизни убийства особой рефлексии не проявляла. Но ещё не вечер, на самом деле это она с виду всегда такая спокойная, это адреналина в ней сейчас не меньше ведра. Посмотрим на неё, когда отходняк начнётся.

Я смотрел вслед, подтянув к себе «штайр». Сопровождать не смогу, но, может, прикрыть придётся. Дрика постепенно удалялась, при этом она прихрамывала и держалась за ушибленный бок. Труп Тима она обошла по большому кругу, наставив на него ствол «хеклера», затем скрылась за насыпью.

Как завелась машина, слышно было издалека. Затем большой пикап появился из-за насыпи и малым ходом направился ко мне. Дрика за рулём выглядела сущим ребёнком, укравшим папину машину, чтобы прокатиться — настолько этот грузовик был громоздким. Она остановилась рядом, и дальше я начал распоряжаться.

Сначала вытащили из кабины «такомы» труп Джеффа. Зацепили «тойоту» тросом сбоку, дёрнули, она с грохотом встала на колёса. Затем мне удалось открыть водительскую дверь, и мы с трудом вытащили тело и перевалили его в кузов трофейного грузовика.

В Джеффа сразу попали три пули, через лобовое стекло. Одна ударила его прямо в горло, ещё две — в грудь, в самую середину. Тот, кто стрелял, умел это делать. Ещё несколько пуль досталось ему позже, когда засада наперегонки палила по перевёрнутому автомобилю. В меня попала лишь одна — высоковато целился противник, — а вот Джеффу, уже мёртвому, здорово досталось. Ну и я добавил после того, как он вернулся к не-жизни.

Жалко. Очень жалко. Хороший он мужик был, а самое главное — пару раз мою башку спасал. А я его прикрыть не сумел. Хоть отомстили за него. Не знаю, понимает ли он это там, где сейчас находится, или нет, но мне кажется, что я даже мёртвый бы радовался, если бы знал, что отомщён. Не знаю. Не хочу проверять.

Мы с Дрикой, два инвалида, вытащили из «такомы» все наши вещи и вещи Джеффа и забросили их в кузов. Точнее, вытаскивала больше Дрика, а я лишь укладывал, сидя на откинутом заднем борту.

— Что дальше будем делать? — спросила она.

— Сначала трофеи соберем с убитых, — ответил я. — Затем поедем в промзону полигона.

— Зачем? — удивилась и даже перепугалась она. — Разве эти не с полигона были?

— Это почти случайные там люди, — покачал я головой и показал пальцем на валяющийся в пыли труп Тима. — Всё из-за этого ублюдка случилось, полигон здесь ни при чём. Надо разбираться.

Она помолчала минутку и сказала: «Как ты решишь». Всё же моя идея её не вдохновила, но я в таких делах лучше разбираюсь, чем малолетняя художница из Нидерландов, даже убившая первого в своей жизни человека. Такой беспредел никем не поощряется, особенно в трудные времена. Не думаю, что папе с сыном и их друзьям памятник у плотины поставят, к тому же там у Джеффа приятелей хватало. Рассердятся они, когда узнают, что случилось, как пить дать рассердятся.