Настроение халифа изменилось кардинально и быстро: столкнувшись с повсеместной фрондой, он сделал ставку на персов и роскошь, желая ею покорить народ. Последний мотив понятен: купить подданных — обычный способ снискать авторитет для верховной власти. И халиф широко использовал его уже с первых дней своего правления. Так, организовав брак своей дочери, аль-Мамун устроил общенародный праздник, длившийся 19 дней. Обывателей одаривали кусочками янтаря и золота, щедрой рукой рассыпáли в толпе золотые и серебрянные монеты. Но столь же очевидным для всех было и желание халифа отдалить своих соплеменников от управления государством, от которых он так сильно зависел, положившись на инородцев.

Не природные арабы, а персы стали управлять провинциями, и, к ужасу правоверных, вдруг было объявлено, что Коран не является вечной и боговдохновенной книгой. Это событие было связано со сменой религиозного мировоззрения правителя правоверных, посчитавшего под влиянием персов, что человек, пусть и Мухаммед, не может быть пророком Аллаха. И что Коран — книга, всего лишь вобравшая в себя примеры силы и слабости человеческих представлений о Боге и мире.

Для укрепления халифа в новом убеждении его духовные руководители прислали аль-Мамуну из Кабула том «Вечного разума» — основополагающей книги для приверженцев «белой религии». Возникла поразительная ситуация: правитель правоверных, халиф, ставил под сомнение религиозные основы Халифата.

Более того, в 830 г. он созвал в Багдаде самых влиятельных юристов и заставил тех ответить на ряд весьма щекотливых вопросов, один из которых звучал так: «Был Коран написан человеком или нет?» Аль-Мамун поставил правоведов в тупик: ведь, признав, что Коран — вещь, имеющая некое начало своего бытия, они должны были прийти к выводу о том, что это — не боговдохновленная книга, вечная и неизменная для всех времен и народов, а плод человеческой мысли, очередное творение человека. Судьи, быстро поняв, к чему их ведут, упорствовали, не желая отвечать на вопросы халифа. В ответ тот приказал пытать их до тех пор, пока те не ответят, как надо[594].

Ответом аль-Мамуну стали повсеместные нестроения — одна провинция объявляла о своей независимости от халифа за другой. В этих условиях аль-Мамун мог рассчитывать лишь на помощь людей, давно уже зарекомендовавших себя, в первую очередь Тахира и его сына Абдуллы. В 829 г. халиф передал управление Хорасаном Абдулле. Но, как и другие наместники, Тахириды, создавшие собственную династию, мало руководствовались желаниями халифа. В скором времени тот лишь ради проформы поминался на пятничных молитвах. И назначение Абдуллы в Хорасан означало постепенное, но оттого не менее неуклонное отторжение этой территории, где довлел персидский элемент, от арабов. Объявление о полной независимости Ирака, вобравшего в себя прежнюю Персию и Мидию, от Арабского халифата было лишь вопросом времени; так вскоре и произойдет[595].

Но самым тяжелым испытанием для аль-Мамуна стало восстание хуррамитов под руководством некоего Бабека. Начавшись в 816 г., оно продолжалось более 20 лет и распространилось по всей территории современного Азербайджана. Кратко скажем о его вожде. Бабек рано потерял отца и, дабы прокормить себя с матерью, работал пастухом. Трудности жизни закалили его характер и наложили неизгладимый след на личности мальчика. Бабек рос жестоким, последовательным и чрезвычайно стойким к лишениям человеком. Позднее он поступил на службу к Джавидану ибн-Серику, при помощи которого примкнул к хуррамитам, ведущим активную борьбу с Халифатом в Иране, Азербайджане и Средней Азии. После смерти своего покровителя Бабек женился на его вдове и, как следствие, приобрел громадное состояние и положение в обществе. Собрав единомышленников, Бабек выступил против арабов и добился больших успехов[596].

Дело дошло до того, что в 829 г. Бабек со своими сподвижниками полностью уничтожил войско Арабского халифа, направленное против восставших. В 834 г. аль-Мамун направил против хуррамитов новую армию во главе с Исхаком ибн Ибрахимом, но тому удача также не улыбнулась. Хуррамиты начали угрожать самой столице Халифата, Багдаду, и только много позднее арабский полководец турецкого происхождения, аль-Мутасим, сумел победить Бабека. В сражении, данном им восставшим у озера Урумия, что в Азербайджане, успех сопутствовал арабам. Бабек был доставлен в Багдад и там выставлен на всеобщее обозрение на спине слона. Его подвергли жестоким пыткам и издевательствам, а затем, в 837 г., предали в руки палача. Но это будет еще нескоро, а пока по ходу нашего повествования мы еще не раз коснемся этой исторической фигуры[597].

Пока Бабек успешно противостоял сарацинам, значительные группы персов, принявших участие в восстании, спасаясь от мести арабов, уже переходили границу и отдавались под покровительство Византийского царя. Персов было так много, что из них сформировали военные отряды и поставили под знамена императора Феофила. Всего набралось до 14 тысяч воинов, которых тот равномерно разместил по пограничным фемам.

Более того, в знак признательности к новым и неожиданным союзникам василевс разрешил доселе невиданное — смешанные браки персов с римлянками. Правитель Халифата не смог простить Константинополю столь откровенной поддержки своих врагов, с которыми воевал уже более 20 лет, и вскоре началась новая многолетняя война[598].

Впрочем, по другой версии, пусть и несколько легендарной, причина войны заключалась в ином. Некогда один ученый византиец прибыл ко двору халифа аль-Мамуна и покорил всех своими знаниями. Он еще более потряс арабов, когда сказал, что в Константинополе живет в бедности его учитель Лев — соратник Иоанна Грамматика, превосходящий всех мудростью и образованностью. Аль-Мамун направил письмо Феофилу, в котором просил разрешить ученому выезд в Багдад. Халиф предложил крупную сумму денег за это одолжение и обещал заключить мирный договор, если император внемлет его просьбе. Однако Феофил ответил отказом, решив, что учить своего врага науке — вершина глупости, чем вызвал ярость аль-Мамуна[599]. Было так или иначе, но военные действия вскоре начались.

Попутно в 829 г. испанские арабы, захватившие остров Крит, организовали флот и принялись грабить побережье Фракии. Слабые римские отряды не могли противостоять им, и сарацины осмелились на глубокие рейды в глубь материка. Правда, стратиг Фракисийской фемы Константин Кондомит нанес поражение одному из арабских отрядов, «порубив их словно дельфинов». Но это не остановило натиска сарацинов.