Во время триумфа произошла интересная сцена, оставшаяся в памяти современников. Среди прочих пленных арабов оказался один богатырь, заметно превосходящий других людей размерами тела и силой рук. Как обычно, царь решил дать своим подданным интересное зрелище, и по его приказу арабу выделили коня и два копья, орудуя которыми тот начал демонстрировать свое военное искусство. Но римский военачальник св. Феодор Кратер (ранее он состоял в столичном клире, но вышел из него по собственной воле, сочтя себя недостойным священничества) открыто надсмехался над сарацином, чем вызвал недовольство императора. «Может, и ты способен на нечто подобное?» — спросил Кратера Феофил. И тот ответил, что жонглировать двумя копья не научен, зато твердо уповает на Бога и надеется с Его помощью сразить арабского богатыря. Начался поединок, и св. Феодор без труда победил сарацина, чем снискал великую милость царя и дорогие подарки[606].

Однако в 831 г. военные действия еще не закончились. В сентябре этого года аль-Мамун решил реабилитироваться и напал на те же области, где происходили сражения в 830 г. Они сконцентрировались около Гераклеи-Кивистре, возле гор Тавра, и жители города решили добровольно сдаться сарацинам. После этого правитель мусульман разделил свое войско: его брат Абу Исхак направился для разрушения приграничных крепостей и имел большой успех. Но еще успешнее действовал сын халифа Аббас, захвативший каппадокийские города Антигу, Хасин и аль-Ахрам. Более того, Аббас встретился в сражении с императором Феофилом и вновь разбил византийское войско. Только с большим трудом императору удалось добиться прекращения военных действий в этом году, направив специальное посольство.

Надо сказать, халиф был чрезвычайно обозлен на Феофила, а потому категорически не желал читать корреспонденции царя. А на его предложение купить мир на 5 лет за возврат всех завоеванных в этом году крепостей, мусульманских пленников и 100 тысяч динариев даже не удосужился дать ответ. Тем не менее мир Константинополю был нужен как воздух[607].

С учетом тонкости поручения, Римский царь поставил во главе византийского посольства своего любимца и учителя Иоанна Грамматика, бывшего в то время настоятелем придворной церкви. И не ошибся — Грамматик знал тонкости восточной психологии и арабский менталитет. Щедро одаряя по пути всех местных властителей, Иоанн снискал славу великодушного, умного и справедливого человека, высоко подняв авторитет своего царя: арабы справедливо полагали, что если посланник столь благороден и богат, то насколько могущественнее его господин! Прибыв в ставку халифа в Багдад, Грамматик и там завоевал сердца мусульман своими мудрыми речами, глубоким умом и пышностью одежд.

Как-то раз на обеде, данном наместником Багдада Исмаилом, Иоанн специально подговорил своих слуг, а те, сделав вид, что все происшедшее случилось само собой, вбежали в палаты и заявили, будто одна из великолепных драгоценных чаш Грамматика, в паре составлявших отдельный набор, пропала. Мусульмане переполошились и начали тщетные поиски. В это время Иоанн велел подать ему вторую вазу — точную копию первой, потерянной, и, осмотрев, с деланным равнодушием выбросил, произнеся: «Пусть пропадет и эта!» А затем приказал прекратить поиски пропавшей вещи.

Такой проступок вызвал у сарацинского правителя желание продемонстрировать и свои возможности. На следующий день он преподнес Иоанну богатые дары, но тот равнодушно высыпал их перед лицом арабского посланника, как прах. Тогда пораженный Исмаил подарил Иоанну 100 византийских пленников, томившихся в тюрьме, предварительно одев тех в богатые платья. Однако царский посол и на этот раз не принял дара — он похвалил амерамнуна (синоним титула «эмир») и пообещал сделать тому ответный дар также в виде 100 мусульманских военнопленных. «До тех пор, пока такой обмен не состоится, — предложил Иоанн Исмаилу, — пусть византийские пленные останутся на свободе, но будут проживать в Сирии».

С тех пор Исмаил и Грамматик стали настоящими приятелями: нередко их можно было видеть вдвоем, и амерамнун показывал послу свои богатства, дворцы, вел с ним многомудрые разговоры. Мирный договор был заключен, и вскоре Иоанн вернулся в Константинополь. Грамматик и ранее относился с большим пиететом к восточной культуре, теперь же его страсть возгорелась вновь. Под влиянием его восторженных отзывов об арабской культуре император Феофил решил преобразить на восточный манер некоторые столичные постройки, а также соорудить Верийский дворец по образцу и подобию арабских[608].

По счастью для Византии, в 832 г. в Египте внезапно вспыхнуло восстание коптов, которых возглавил Абус аль-Фахри. Аль-Мамун лично прибыл в Египет, к нему на помощь из Барки прибыл один из лучших полководцев Арабского халифата Афшин. Его личность чрезвычайно интересна: уроженец Персии, Афшин никогда не был мусульманином и даже открыто смеялся над мусульманскими обрядами. Однажды он казнил двух имамов, пытавшихся переделать языческий храм под мечеть, возил при себе персидские священные книги и мечтал о восстановлении Персидского царства и «белой религии». Само собой, его карьерный рост был обусловлен поддержкой халифа, также склонявшегося к этой вере. Вместе с Афшином аль-Мамун быстро разгромил восставших, и уже в апреле 832 г., заехав на немного в Дамаск, халиф находился у византийской границы, осадив крепость Лулу. Она представляла собой мощное укрепление, преграждавшее арабам путь через Киликийские ворота в Тиану.

Халиф попытался взять крепость с налета, но ничего не получилось; пришлось начинать «правильную» осаду. Оставив у крепости Уджейфа ибн-Анбаса, повелитель правоверных отправился к другому пограничному городу — Салагусу. Как и следовало ожидать, василевс немедленно отправился с войском для деблокады Лулу. Но и гарнизон, ободренный известием о подходе царя, сделал внезапную вылазку и разгромил Уджейфа ибн-Анбаса[609].

Казалось, теперь удача непременно будет на стороне византийцев: ведь Феофил во главе значительного войска был уже рядом. При нем находился и св. Мефодий, мужественный исповедник иконопочитания, которого император опасался оставлять в столице без личного присмотра. Но, как показали события, военные неудачи начали хронически преследовать царя. В битве, которую он дал сарацинам, победа была на их стороне. Римляне бежали, оставив своего царя на поле битвы с небольшим отрядом телохранителей. И на этот раз василевс лишь чудом избежал смерти.

В этом же году в столицу прибыли хазарские послы, просившие от имени своего вождя помочь построить им крепость Саркел на реке Танаис (современный Дон). Не желая ссориться с грозными кочевниками, император удовлетворил их прошение и направил к ним спафарокандидата Петрону с двумя помощниками. Благодаря стараниям римлян в 834–835 гг. крепость была возведена. Вернувшись, военачальники убедили царя в том, что этот край следует укрепить и обеспечить военными формированиями. По совету Петроны император направил его стратигом Херсона. В 837 г. здесь образовалась фема Климатов, с тех пор военное и административное значение Херсона резко возросло[610].