– Как ты, лапочка? Негодница, я сто лет тебя не видела! Где ты скрывалась?

Анна что-то невнятно бормотала в ответ. Однако Нелл кое-что уловила. Она отступила на шаг и прищурилась:

– Пошли, расскажешь мне, что стряслось.

В Грэмерси-парк Анна вернулась рано утром в воскресенье. До Парк-авеню они пошли пешком, острые каблучки Нелл стучали по тротуару, будто гвозди. В лучах утреннего солнца ее обесцвеченные перекисью волосы казались седыми, под глазами лежали голубые тени. Нелл стала девушкой, которая лучше всего выглядит при искусственном свете.

Они поймали такси, и Анна шепотом, чтобы не слышал водитель, снова спросила, сколько все это будет стоить. Она понятия не имела, во что ей станет операция, и надеялась договориться о рассрочке.

– Хэммонд заплатит, – прошептала Нелл. – Я ему сказала, что это нужно мне.

– А вдруг он догадается?

– Он передо мной в долгу, поверь мне, – сказала Нелл.

– Спасибо тебе, – чуть слышно шепнула Анна и, решив, что поскупилась с благодарностью, добавила: – И еще за то, что едешь вместе со мной. Я такого не ожидала.

Нелл только пожала плечами. Как ни странно, в ее дружеской поддержке было что-то холодновато-безликое; Анна была почти уверена, что Нелл сделала бы то же самое для любой девушки, если бы та обратилась к ней за помощью.

– Слыхала, небось, про Декстера Стайлза, – проронила Нелл.

Анна не отвела глаз от расплывающегося контура высокого серого здания за окном машины.

– Видела в газете, – проронила она. – Жуть.

– Кругом только и разговору, что про это убийство.

– Узнали, кто это сделал? И почему?

– Слухов тьма. Некоторые твердят, что это дело рук Чикагского синдиката. Они будто бы свирепей нью-йоркских бандитов.

– А зачем им было его убивать? – спросила Анна.

– Сейчас идет расследование, но все как воды в рот набрали. Боятся, что, если вякнут, им самим тоже несдобровать.

– Может, Декстер Стайлз раскололся?

– А зачем ему было колоться? – после короткого раздумья сказала Нелл. – Говорят, он уже на три четверти перешел в легальный бизнес. А то и на семь восьмых! Идти на такой риск? Зачем?

– У него дети были?

Анна знала ответ, но ей хотелось продолжить разговор про Декстера Стайлза: на душе становилось чуточку легче.

– Два сына-близнеца и дочка. Жена красавица, светская дама, из богатой семьи. Все были уверены, что он держит Бога за бороду.

– Грустная история, – сокрушенно проронила Анна и отвернулась к окну: она опасалась, что Нелл обо всем догадается.

– Люди в клубе плакали, – сказала Нелл.

Многие жалеют, что он погиб, сотни людей, наверно, горюют, думала Анна; ей казалось, что она растворяется среди скорбящих. Ее знакомство с Декстером Стайлзом было совсем недолгим, куда короче, чем у других. Она его почти не знала. Но вспыхивавшие в памяти пронзительные сцены мешали поверить в это: вот он лежит в ее объятиях; она слышит его хриплый шепоток. Что же ей теперь делать?

Такси остановилась на углу Семьдесят четвертой улицы, в нескольких кварталах от приемной доктора Дирвуда. Совпадение ошеломило Анну. Сейчас начало апреля; через несколько недель они повезли бы Лидию в клинику на очередной прием. Неужели врач, знакомый Нелл, работает в том же здании, что и доктор Дирвуд? В том же кабинете? Может, это сам доктор Дирвуд?! Яркое, но не греющее солнце затопило перекресток, в воздухе носились стаи голубей. Нелл надела темные очки – ни дать ни взять кинозвезда. Светлое шерстяное пальто, на плечах блестят эполеты с золотым галуном. В ближней церкви зазвонили колокола.

– А где кабинет врача? – спросила Анна.

– Дальше по улице. Он не любит, чтобы такси подъезжали к клинике в выходные. Это многим бросается в глаза, пойдут пересуды.

Они зашагали по Мэдисон-авеню. У Анны разболелась голова; хоть бы колокола смолкли. Они дошли до середины квартала, и Нелл свернула к таунхаусу: над окнами полосатые навесы, живая изгородь затейливо подстрижена. Подруги спустились по коротенькой лестнице. На двери прямоугольная латунная табличка с надписью: Д-Р СОФФИТ, АКУШЕР. Нелл нажала на кнопку звонка, дверь открылась, и они вошли в приемную, пышностью декора напоминавшую приемную доктора Дирвуда; правда, здесь убранство было в другом стиле: пол сплошь покрыт серебристым ковром, на нем обитая серым бархатом кушетка в форме полумесяца. Анну прошиб пот. Ей казалось, что церковные колокола звонят у нее в голове.

– Хоть бы они смолкли, – прошептала она.

Нелл так и подскочила:

– Кто?!

В воздухе слабо пахло лекарством, как будто к приемной с серебристым ковролином и бархатом примыкает больничная палата. Скорее всего, так оно и есть. Вряд ли можно оперировать на кушетке в форме полумесяца.

– Когда я пришла первый раз, меня тоже трясло, – сказала Нелл.

По голосу было слышно, что и она разволновалась.

– Сколько раз ты тут была?

– Три. Вообще-то два. Этот – третий.

– А потом – как оно?

– Тебя станет клонить в сон, – сказала Нелл. – Может, и спазмы будут. Но в общем – ничего страшного. Наутро будешь как огурчик.

Анна имела в виду другое, но решила, что это неважно. Вместе со страхом росла и надежда – как в те годы, когда они возили Лидию к доктору Дирвуду. Вот доктор придет… Доктор придет! На лакированном кофейном столике веером разложены газеты и журналы: “Коллирз”, “Макклурз”, “Сэтердей ивнинг пост”. Нелл открыла “Силвер Скрин”. Поверх плеча подруги Анна разглядывала блондинок: вот Бетти Грейбл, Вероника Лейк, вот Лана Тёрнер; когда-то они казались возможными вариантами Лидии. Анна уставилась на дверь, что вела в соседнюю комнату. Дверь обитая, красивая. До Анны вдруг дошло, что она изо всех сил вцепилась в руку Нелл.

– Больно не будет, – успокаивала ее подруга. – Он даст тебе подышать хлороформом, и ты уснешь.

Нелл вроде бы разглядывает прически кинозвезд: валики, волны, кудряшки, – но глаза ее не скользят по странице. Понятно: Нелл мечтает побыстрее покончить с делом и уехать. Скоро придет доктор. От страха и нетерпения крутит живот.

Анна уставилась на дверь, и она вдруг открылась. Доктор Соффит оказался моложе, чем она ожидала, то есть моложе доктора Дирвуда. Высокий, рыжеватый, на пальце обручальное кольцо. Он дружески поздоровался с Нелл, потом, глядя Анне в глаза, тепло, искренне пожал ей руку. Затем открыл обитую дверь и провел их в комнату, которая вопреки опасениям Анны совсем не походила на больничную палату: с лепных карнизов свисают натюрморты с фруктами. Высокая кровать застелена белыми простынями. В соседней комнате Анна сняла с себя комбинацию и поверх лифчика и трусов надела хлопчатобумажную сорочку. Ее плоский мускулистый живот казался сущей насмешкой над происходящим. Что, если ее подозрения ложны? И никакой беды как не было, так и нет? Откуда ей знать, без анализа? А может, анализ все же взяли?