Иногда они с Роуз встречались вечером возле старого семейного магазина, садились на трамвай, ехали по Флашинг-авеню и, разделив вечернюю газету пополам, читали ее по очереди. А ведь всего несколько недель назад она смотрела на Роуз из этого самого трамвая и с тоской чувствовала, что вот-вот утонет в своем одиночестве. Анна коснулась рукой заветных карманных часов.

В дни подводных тренировок она освобождалась позже обычного; Роуз об этом знала и не ждала ее у проходной. В такие вечера Анна шла на Сэндз-стрит вместе с другими водолазами. В трамвае, на пути к дому Роуз, она сосала мятную конфетку: ей не хотелось, чтобы родители подруги уловили запах пива, когда она будет желать им спокойной ночи.

Но поскольку она квартировала у Роуз, ей стало неловко встречаться с Чарли Воссом: он же по-прежнему мастер цеха, в котором работает Роуз. Однажды вечером, когда все замужние женщины уже ушли, Анна решила заглянуть к нему в кабинет и объясниться.

– Ну, конечно, я все понимаю, – сказал он. – Очень жаль.

– Я буду скучать по тебе, Чарли.

– Все-таки забегай иногда, ладно? – попросил он. – Хотя бы поговорим с глазу на глаз.

– Непременно.

Каждый день, выходя после работы на Сэндз-стрит, она по-прежнему искала глазами машину Декстера Стайлза и, если не находила, всякий раз испытывала разочарование, а затем облегчение.

Однажды, через две недели после спуска на дно гавани, Анна поджидала остальных водолазов: они пошли в “Овальный бар” запастись съестным. Она открыла “Геральд трибьюн”, поискала глазами обнадеживающие заголовки – они стали появляться все чаще – и сразу нашла: в Тунисе Роммель уже еле сдерживает напор англичан; русская армия теснит немцев назад, к Смоленску. Анна пролистала всю газету и на последней странице, внизу слева ей бросился в глаза заголовок:

ПРОПАВШИЙ ВЛАДЕЛЕЦ НОЧНОГО КЛУБА ЗАСТРЕЛЕН

ИЗРЕШЕЧЕННОЕ ПУЛЯМИ ТЕЛО НАЙДЕНО ВОЗЛЕ ЗАБРОШЕННОГО ИППОДРОМА

Анна не сводила глаз с фотографии. Она не сознавала, что читает текст, слова как бы сами собой заползали в ее сознание. “Поиски владельца ночного клуба Декстера Стайлза, пропавшего две недели назад, в воскресенье завершились трагически: десятилетние Эндрю Метучен и Санди Купеч, живущие в районе Шипсхед-Бей, наткнулись на его тело возле развалин старого ипподрома… ”

Анна отодвинула газету, глотнула пива. И отсутствующим взглядом уставилась на водолазов, те за обе щеки уписывали мидии и сосиски в тесте. Ей казалось, что голова у нее превратилась в воздушный шар и парит над телом, несколькими футами выше. Потом услышала звон разбитого стекла и поняла, что валится на пол.

Ей поднесли нюхательной соли, и она очнулась: оказывается, она лежит на полу, а под щекой у нее опилки. Повыше над ней зависло лицо Руби, растекшаяся вокруг глаз тушь была совсем близко, от приторно-цветочного запаха духов Анну затошнило и вскоре вырвало; она попыталась встать на ноги. В конце концов, Баскомб и Марл ухватили с двух сторон ее руки, закинули их себе на шеи, помогли стать на ноги и под ухмылки моряков вывели из бара: матросы были уверены, что она напилась.

Холодный уличный воздух принес облегчение. Анна брела с закрытыми глазами, повиснув на своих провожатых. Чувство было такое, будто она шагает во сне. В баре произошло что-то жуткое, но ей удалось ускользнуть. Они то и дело куда-то сворачивали, кружили и вдруг снова оказались в помещении. В нос ударил знакомый соленый запах и вонь горелой резины – так пахнет скафандр. Оказалось, ее привели к рекомпрессионной камере.

Вместе с ней в камеру вошел Марл.

– Где-нибудь болит? – спросил он, набирая на циферблате нужную цифру. – А до обморока как себя чувствовала?

– Это не кессонная болезнь, – сказала она и тут же вспомнила, отчего потеряла сознание. У нее затряслись руки.

– Кто тебя страховал?

– Кац, – стуча зубами, пролепетала она. – Но на дне я пробыла недолго.

– У него же были часы!

Ее снова вырвало.

Когда рекомпрессия завершилась, Марл отпер дверь, и они вышли из камеры. Их поджидали Баскомб и Руби. Баскомб уставился на Анну и долго не отводил от нее узких блестящих глаз. Может, он тоже видел тот заголовок, подумала она. Они ни слова не сказали про свое нелегальное погружение, разве что кто-то обронил, что оборудование, тайком вывезенное с верфи, уже без шума и пыли вернулось на свое место. Анна опасалась, что после того вечера приятели станут ее избегать, но вышло наоборот: теперь их связывали сложные, почти семейные отношения.

Марл согласился не вносить в журнал погружений симптомы кессонной болезни и рекомпрессию, но взял с Анны слово, что она немедленно отправится в госпиталь, чтобы там проверили все жизненно важные функции ее организма. Один из охранявших верфь морских пехотинцев подвез Анну в гору на своем мотоцикле. В приемном покое она описала дежурной медсестре, что с ней случилось, и сестра велела ей подождать. Тот газетный заголовок почему-то упорно всплывал у Анны перед глазами. Это, конечно же, неправда, но чего ей стоит не придавать ему значения!

В конце концов ее разбудила незнакомая медсестра в военной форме: оказывается, Анна задремала в кресле, опершись головой о стену. Наручные часы показывали девять с минутами. С виду медсестра была почти ровесницей Анны, может, чуточку старше; сзади из-под пилотки выглядывал пучок светлых волос. Она смерила Анне температуру и с предельно сосредоточенным видом надела ей на предплечье манжету для измерения давления. Такая поглощенность работой восхитила Анну. Затем сестра включила миниатюрный яркий фонарик, посветила ей в глаза и в уши. Потом приложила к груди холодный стетоскоп; все результаты обследования она заносила в планшет.

– Вроде бы все в норме, – сказала она. – А как вы сами себя чувствуете?

– Хорошо, – ответила Анна. – Только устала.

– Доктор просил узнать: вы замужем?

– Нет, а что? – удивленно спросила Анна.

– Если бы вы были замужем, доктор посоветовал бы сдать анализ на беременность. На ранних стадиях некоторые молодые женщины часто падают в обмороки.

– А-а…

– Он подумал, что вы перед погружением сняли обручальное кольцо.

– А вы… взяли у меня анализ?

– Нет, конечно. Для этого надо было взять у вас кровь.

– В этом нет необходимости, – сказала Анна.

Она вышла из клиники и стала спускаться по пологой лестнице, обрамленной квадратными белыми колоннами; дальше расстилалась овальная зеленая лужайка; прошлой осенью они с Роуз сдавали там кровь. Анна помедлила в тени: с того дня светлая колоннада ей и запомнилась. Венчал колоннаду лепной орел. А ведь уже два месяца – с той поры как ее взяли в группу начинающих водолазов, – у нее не было месячных. Анна решила, что причиной сбоя стало глубоководное погружение, и у нее отлегло от сердца; любые осложнения пугали ее. Теперь же эта новая версия казалась ей не просто возможной, а самой что ни на есть верной.